Чужой вагон

С последними словами она разжала кулаки, и маленькая роддомовская бирка вылетела из рук на рельсы. Порывом ветра из шахты ее понесло в сторону от них, и Григорий услышал скрип колес надвигающегося состава. Девушка вытерла слезы и с силой выдохнула. Он в ужасе посмотрел на нее и едва сдерживая крик схватил за руки.

– Что вы делаете?

– За что ты так ненавидишь свою семью?

– Я не ненавижу их, с чего вы взяли. И отпустите меня!

– Подумай хоть раз не о себе. Поставь себя на место отца. Он потерял всю свою семью в одночасье, а теперь ты хочешь отобрать у него последнее? Что он тебе сделал такого плохого??

– Я погубила своего брата и мать. Это из-за меня их больше нет. Кто, по-вашему, на него эти страдания навлек, а?

– А что ты сейчас, по-твоему, делаешь? Искупаешь свою вину перед ним? Или выбираешь легкий исход? Так у него будет еще больше горя, а с тебя взятки гладки, да? И кто еще из нас безвольный слабак и трус.

– Отпустите меня. Я все решила для себя.

– Решила она? – он сжал ее руки сильнее, чувствуя, как она пытается вырваться – решила ничего не решать. Ты выбираешь легкий путь, который сделает только хуже. Поступить по-взрослому – это принять ответственность за свои действия, какими бы они ни были ужасными. Ты никогда не сможешь заслужить прощение своего отца, он всегда будет видеть твою мать и брата, когда будет смотреть на тебя. Но в этом и состоит искупление. Теперь у него осталась только ты, и каждый твой день на этой земле стоит жизни твоего брата и матери. И единственный способ придать смысл всему, что произошло, это прожить свою жизнь так, чтобы они гордились бы тобой. Особенно твой отец. Ты еще молодая, красивая, еще не поздно найти то, к чему лежит твоя душа, не поздно делать ошибки, не поздно жить так, как хочешь ты. Не поздно…

Он отпустил ее руки и посмотрел в налитые слезами глаза.

– Не поздно жить. Никому не поздно жить.

Она вытерла слезы и громко всхлипывая спросила:

– Никому?

– Никому. И никогда. Нам обоим давно пора уже. Я очень долго искал поводов, чтобы жить, искал причины извне. Но теперь мне кажется, что искал не там. Зачем бороться со всем миром, так можно в склоках все самое интересное пропустить.

– И что теперь? Как я пойду в таком виде домой?

– Пойдешь. И извинишься перед отцом. И никогда больше не пойдешь творить такие глупости как сейчас, поняла? – он вытер слезу с ее щеки. – а я пойду в службу помощи таким как мы с тобой. Все лучше, когда на другом конце телефона с тобой говорит тот, кто через это прошел. Общие фразы только хуже сделают. А вот и наш транспорт. Только без глупостей!

Он прищурился девушке и улыбнулся краешком губ. Она нервно засмеялась и вытерла остатки слез. Двери распахнулись напротив них, и она вошла первой. Григорий остановился на секунду. Он вновь почувствовал себя в этом моменте, почувствовал мешковатую одежду, тяжелые ботинки, теплый воздух станции и запах вагона. Только теперь он не чувствовал себя чужеродной деталью в большом механизме окружающего мира. Он больше не протягивал руку в темноту в поисках смыслов, ради которых стоит жить. Впервые за долгое время, он знал, что нужно именно ему. И более того, он чувствовал, что нужен и этому холодному, безразличному миру вокруг. Потому что он безразличен именно потому, что никто не протягивает ему руку помощи. Не просящую, а дающую. Григорий улыбнулся этой мысли, поднял голову и посмотрел на табло. На нем большие красные 1:20 сменились на 0:00. Наконец-то он был вовремя.