Чужой: Завет. Начало

– Ты понимаешь наше положение, мое и Гилеад, – продолжила она. – Если даже забыть о финальной загрузке данных, синтета скоро нужно будет отправить на борт. Очень скоро. Иначе он не сможет полноценно объединиться с корабельным ИИ, известным как Мать. Все заинтересованные люди хотят, чтобы это произошло. Мы с Гилеад, капитан Брендон, СМИ, команда «Завета». И, что важнее всего, этого хочет Хидео Ютани.

При всей своей серьезности, Лесс Штейнмец не был лишен чувства юмора.

– Почему у меня появляется ощущение, что независимо от того, что я скажу и сделаю, это все равно произойдет? – он прикрыл рукой рот и негромко прокашлялся. – Иногда мне кажется, что следовало бросить инженерное дело и присоединиться к медицинской практике отца во Франкенштейне.

Это захватило Харбисон врасплох.

– Где?

– Франкенштейн. Это небольшой город в горах к западу от Гейдельберга, – он принял мечтательный вид. – Прелестное маленькое местечко на дне глубокого извилистого каньона. Там даже есть разрушенная крепость на утесе над городом, и… – он прервался, потом заговорил снова: – Жизнь – это путь, выстланный иронией. Не верь тем, кто скажет, что это не так.

Харбисон резко вернулась к настоящему.

– Решение за тобой, Лесс. Оставляю тебя с наилучшими на свете пожеланиями. Подпишешь ли ты, глава отдела, свою часть отчета о проекте «Уолтер» или рискнешь его закрытием? – она постаралась интонацией выразить неизбежность такого исхода. – Ты понимаешь, что как только отдел закроют, работу передадут другим, и первый Уолтер в любом случае отправится на «Завет»?

Штейнмец проницательно на нее посмотрел.

– Я не уверен, что ты пойдешь на такой риск. Любой провал неверно оцененного синтета может поставить под угрозу всю миссию. А это, в свою очередь, подвергнет риску все будущее «Вейланд-Ютани».

Она не стала оспаривать этот анализ.

– Все так, с поправкой, что доклад о подобном происшествии из дальнего космоса на Землю займет столько времени, что ты, я и сам мистер Ютани умрем задолго до того, как наступят последствия.

Про себя она добавила: «И никакого рассмотрения твоей кандидатуры на Нобелевскую премию, Лесс Штейнмец».

Внезапная новая мысль заставила ее добавить:

– Ты думаешь, что подобное могло произойти с миссией «Прометея»? Ошибка синтета Дэвида?

Он отвел взгляд.

– У нас определенно нет способа узнать, что произошло с Питером Вейландом и его кораблем. В глубоком космосе возможно все что угодно. Весьма вероятно, что мы никогда этого не узнаем, – Штейнмец снова посмотрел ей в глаза. – Поскольку он был первым в своем роде, с Дэвидом всегда были… сложности. Именно их мы с моей командой, работая сверхурочно, пытались найти и разрешить. Мы считаем, что это нам удалось, но мы пока что не уверены на все сто процентов.

Харбисон снова поджала губы.

– Ты мог бы сказать, что твоя команда уверена на девяносто девять процентов? Восемьдесят девять?

Она ждала ответа. Инженер заговорил, когда она уже почти поверила в то, что этого не произойдет. Заговорил с очевидной неохотой.

– Что-то в этом духе. Хотя мне больно это говорить.

– Почему? Ты – инженер, а не математик. Тебе позволительно определенное отклонение.

С чувством удовлетворения она отвернулась и направилась к двери.

– Если бы ты строил мост, а я бы спросила, простоит ли он тысячу лет… если бы ты ответил, что можешь гарантировать только девятьсот и еще девяносто пять – я была бы вполне довольна.

– Только если бы это не ты ехала по мосту в девятьсот девяносто шестом году, – пробурчал Штейнмец.

Харбисон почувствовала, что довольно она с ним нянчилась и умасливала.

– Ты подпишешь выпуск Уолтера?

Долгий миг ей казалось, что вся эта встреча, как и многие другие до нее, закончится ничем. Наконец инженер кивнул, но не глядя на нее. Его внимание снова полностью занимали мониторы.

– Дай мне с командой еще неделю. Я верю, я надеюсь, что к этому времени мы сможем закрыть все оставшиеся пробелы.

– Я в тебя верю, – стоя в дверном проеме, она оглянулась. Голос Харбисон был твердым. – У тебя есть двадцать четыре часа. Ты умный человек, Лесс. Очень умный человек. Собери его.

* * *

Дверь закрылась, оставив Штейнмеца наедине с его мыслями. Перед ним продолжали сиять три монитора. Факты, графики, и на одном – лицо. Лицо Уолтера.

Рядом с ним отображалось лицо его предшественника, Дэвида.

Оставалось решить только несколько с виду небольших проблем. Он твердо сказал себе, что их разрешат. Согласно сказанному Харбисон, у него не было выбора.

Два лица, смотревших на него в ответ, были идентичны. То, что скрывалось за ними, одинаковым не являлось. Маленькие, крохотные отличия. Штейнмец провел рукой по черепу и положил ладонь на шею.

«Удачно вышло», – подумал он.

Удачно вышло для Харбисон, для Гилеад, для капитана Брендона и его команды, и для тысячи с лишним колонистов, которые связали свое будущее с неизвестной дальней планетой. Повезло им, что Лесс Штейнмец любил свою работу. Он склонился над мониторами.

Он сделает так, чтобы Уолтер заработал.

* * *

Слишком много смертей. Слишком много умирающих.