ЧВК Херсонес – 2

– Не может быть?! Почему? Что случилось? Герман, объясни!

– Светка, я те обьяснюяю… люди н-недолга-веичныи-и! Так вот…

Понятное дело, что горбоносый полиглот словил по ушам ещё до того, как довёл свою мысль до конца. Земнов же, встретившись глазами с нашей прекрасной сотрудницей, опустил взгляд и сокрушённо помотал головой.

– Неужели ничего нельзя сделать? – глотая слёзы, прошептала она, а я вдруг, к своему удивлению, властно положил руку ей на колено:

– Но можно провести мой последний день так, как я хочу. Раздевайся!

Лицо Гребневой приняло цвет всё тех же краснофигурных ваз, специалисткой по которым она и считалась при штате музея. Я сам на секундочку ужаснулся тому, что делаю. Но тем не менее продолжил, словно кто-то подталкивал меня под локоть:

– Раздевайся здесь и сейчас! К дьяволу все эти тряпки! – Мои пальцы сжали ткань её подола и рванули изо всех сил. Тонкая ткань не выдержала, обнажая белое бедро девушки.

– Зема, ты чо?! – кинулся к нам мигом протрезвевший Денисыч, но я не задумываясь огрел его глиняным блюдом с фруктами. Яблоки, сливы, персики, виноград и осколки терракоты – всё в пюре!

– За что? – всхлипнул он и рухнул навзничь.

– Александр, что с вами? Вы ведёте себя как варвар, как дикарь, как…

– Я! Приказал! Тебе! Живо! – в моей руке сам собой оказался довольно длинный нож для резки хлеба, и вот тут вмешался уже Земнов, грудью закрывая перепуганную девушку.

– Это не он, это Червь у него в голове. Он убивает Грина: сначала сумасшествие, потом смерть. Мы не можем ему помочь…

Я не помню, что сказал в ответ. Кажется, какие-то вариации грязного мата, но возможно, что и вообще ничего. Любые слова были лишними, а нож в моей руке вдруг закружился своей собственной жизнью. Да, Герман был спортсмен и силач, но любая заточенная железка делает вас как противника втрое опаснее. К тому же он боялся причинить мне вред, а я ему – нет. Наоборот!

– Ты мой друг! Не нужно… – наш хвалёный великан пропустил два скользящих удара по груди и предплечью. Светлана закричала от ужаса, но не пыталась даже убежать.

Первую каплю крови мне вдруг жутко захотелось с наслаждением слизнуть с клинка. На шум выскочил горбатый сторож, но, прежде чем он хотя бы открыл рот, я с ноги влепил ему пинок в бочину! Старина Сосо опрокинулся в кусты, жалобно завывая…

– Что здесь происходит? Я уже собирался идти домой, но услышал крики, – в вечерний сад решительно шагнул наш директор. – Молодой человек, сейчас же прекратите это безобразие! Гребнева, идите к себе! Земнов, шагом марш к Алексею Хероновичу, дорогу вы знаете. Пусть обеззаразит и сделает перевязку! А это кто? Денисыч? Почему он лежит, как мёртвый элот?

– Никто никуда не двинется, – зарычал я, разворачиваясь к нему. – Потому что вы все меня ненавидели! Вы презирали, подставляли меня, ждали, когда я совершу смертельную ошибку и сдохну, как бешеная собака! И всё это чтоб не платить мне премий?! Но я заберу вас с собой… каждого… всех!

Я бросился вперёд, замахиваясь для коварного удара снизу шефу в подбородок, ускользнул от неуклюжего Германа, торжествующе захохотал и…

Феоктист Эдуардович всего лишь снял очки. Яростная, неуправляемая и неумолимая вспышка света невероятной мощи так хлестнула меня по глазам, что я потерял сознание. Наверное, это можно сравнить с ударом несущегося КамАЗа лоб в лоб или взрывом мозга изнутри! Необъяснимый никакой современной наукой секундный переход из божественного солнечного сияния в глухую, непроницаемую тьму.

Всё. Дальше абсолютное безмолвие вечности.

То, что было на самом деле, и то, что происходило потом, мне просто пересказали. Возможно, где-то приврав, а может, и полностью всё выдумав, как их теперь всех проверишь-то?

Итак, я валяюсь на траве, фактически ослепший, не в силах даже кричать от разрывающей мозг боли. Где-то очень далеко, на расстоянии параллельной вселенной, звучат знакомые голоса, обрывки фраз. Мне падают крупные капли на лицо – слёзы, брызги воды или вина, а может, вообще слюны? Учитывая, какую патетическую и чудовищную хрень я только что нёс, обвиняя всех и вся, удивительно ещё, что меня не поливают расплавленным металлом…

Кто-то требовал вызвать врача, потому что надо перевязать резаные раны. Ему отвечали, что это пустяковые царапины, но Алексея Хероновича всё равно звать нужно, дабы примерно наказать его за плохое лекарство, спровоцировавшее неконтролируемый выплеск агрессии у пациента.

Кто-то надрывно скулил на одной ноте, кто-то рыдал, но громче всего звучали срывающиеся призывы успокоиться и выпить. Какофония противоречивых голосов стихла, лишь когда сдвоенный собачий лай, короткий и резкий, словно команда, отданная на немецком, образно выражаясь, навёл порядок на плацу.

– Ты и ты, держите его ноги. Ты – руки. Когда начнёт биться в конвульсиях, не позволяйте ему переломать собственные кости.

– То есть если он начнёт?

– Нет, именно когда! А ты держи голову, он не должен задохнуться во время обряда.

– Подружка, а кто уполномочил тебя командовать нами? Или ты знаешь, как изгнать Червя, не убив человека?!

– Я знаю ту, что способна на это.