ЧВК Херсонес

Все опустили глаза и переключились на завтрак. Наша Афродита и вправду ободряюще похлопала меня по колену под столом, но этого никто не видел. И вот, поверьте, я готов был поклясться чем угодно, что невозможно представить, будто бы эта девушка (женщина, да?) уже рожала, имела детей, как вообще было трудно представить её в чьих-либо объятьях. Ну, кроме моих собственных. Какой там металлург, какой военный, что за бред…

После завтрака, когда бутерброды с сыром, мёдом и молоком уже не лезли в горло и мы лениво грызли орехи, я спросил:

– Что у нас на сегодня?

– Отдыхаем, – спокойно ответили мне.

– В смысле? То есть мы ровно сидим тут в саду, ничего не делаем, не занимаемся научной работой, не проводим экскурсии для посетителей, не разбираем архивы, не переписываем коллекции, вообще ничего не делаем?

– Здорово, правда?

– Нет, – отрезал я, решительно вставая и аккуратно снимая с колена нежную руку прекрасной сотрудницы. Звучит патетично, но так оно и было. – Я приехал сюда строить карьеру, учиться чему-то новому, расти как специалист, делать что-то полезное. А вы – нет, никак?

Светлана и Герман неуверенно переглянулись и одновременно прыснули:

– Нет, конечно!

Я был уверен, что моя пламенная речь найдёт хоть какой-то отклик, но, как оказалось, жестоко ошибался. Сотрудники «Херсонеса» явно не были бурыми энтузиастами своего дела, и, наверное, лишь пьяненький знаток древних языков говорил правду: все они здесь не по своей воле, а лишь благодаря капризу судьбы. И ничего ты с этим не поделаешь.

Но если Герман сумел взять себя в руки чисто из понятий мужского братства, то Гребнева смотрела на меня искоса с непередаваемой смесью насмешки и сострадания, словно на отбитого на всю башку домашнего мопса, вообразившего себя волкодавом. Такое бывает.

Положение спас вдруг откуда-то появившийся в саду Церберидзе. Кстати, как он это делал, ума не приложу? Словно возникал прямо из-под земли, честное слово.

– Господин ждёт. Всех.

Мы с Земновым поднялись из-за стола.

– Высшие боги не любят ждать, – сторож нахмурил брови в сторону девушки.

– Никто не любит, – равнодушно парировала она. – Попудрю носик и присоединюсь.

Горбатый старик зарычал, как три пса одновременно, я открыл было рот, но тяжёлая ладонь Германа легла на моё плечо:

– Не надо. Они не подерутся.

Мы с ним пошли из сада в дом, а суровый сторож всё продолжал рычать, скулить, угрожать, взывать к совести, едва ли не лаять, но золотоволосая красавица преспокойно красила губки и поправляла выбившиеся прядки локонов, не реагируя на раздражители даже изгибом чернёных бровей. От слова «абсолютно».

Да, она действительно не пропадёт. Под нежной внешностью беззащитной девицы скрывались несгибаемый характер и стальные нервы. А я, глупец, ещё строил на неё какие-то планы…

– Amor dolor.

– Что? – обернулся ко мне великан.

– Любовь есть страдание.

Специалист по мрамору и бронзе понимающе закивал, а минутой спустя смахнул скупую слезинку из уголка правого глаза. Возможно, Денисыч рассказал мне о нём не всю правду или же он сам не всё знает. Тут каждый сотрудник – просто кладезь для преподающего психиатра. Сплошные скелеты в шкафах и тузы в рукаве.

А ведь я ничего не узнал про того же Церберидзе, словно мой пьяненький друг вообще побаивался о нём говорить…

– Друзья мои, великие мужи! Пришедшие сюда по зову сердца и чести, гласу трепетно внимая! – директор музея встретил нас напыщенным гекзаметром. – Вы слышите ли гром далёких труб, где щит на щит взбесившихся героев тени сошлись в последней битве и путём идут, что предначертан был не ими, но для них…

Мы вежливо помолчали, делая вид, что заслушались вступлением.

– Ладно, хватит, не в театре.

Нам было предложено сесть. Земнов предпочёл стоять из боязни сломать стул, но я сел. Феоктист Эдуардович, в свою очередь, опустился в начальственное кресло и сложил руки на груди.

– Где Гребнева? Почему вы тут только вдвоём? Нетактичный вопрос? Я вновь напоминаю, что любые отношения на работе не поощряются.

– Суждений быстрота полезна мудрости лишь в случаях отдельных, – тем же гекзаметром ответила за нас Светлана, появляясь в дверях. – И предков опыт учит, что из случаев тех два: охота на противных насекомых, а также диарея, что внезапно свалить храбрейшего из воинов способна, когда немытые он сливы съел…

– Афродита, полногрудая и прекраснопопая, – радостно захлопал в ладони директор. – Хвала небесам, вы пришли с подколками! А где у нас тут шляется Денисыч?

– Спит в моей комнате, – ответил я.

– Прошу прощенья, получается, вы не с Германом, а с…

– Я ни с кем.

– Ладно, ладно, это не моё дело. Я вызвал вас по другому поводу. Светлана, душечка, присядьте уже куда-нибудь. Ну, не на колени же к Грину?! – Он хлопнул себя по лбу, но в конце концов, учитывая, что в кабинете был всего один гостевой стул, уныло смирился. – Итак, к делу, друзья и соратники! Смотрим, думаем и разумно высказываем своё компетентное мнение.

Директор открыл небольшой планшет, поставил его под острым углом и развернул экран к нам. Все замерли, вытянув шеи. Что же там есть?