Ciao, Plumatella! Дневник эмигрантки, или Жизнь в другом измерении

Так, на 2-й день после свадьбы, нам была объявлена война. Я назвала эту войну «Пунической», хотя в римской истории этот термин имеет другое значение. В нашем случае термин «пуническая» ассоциировался с глаголом «punire» – «карать».

Через несколько дней супруга брата с детьми вернулись в дом и начались запреты.

Война состояла в том, чтобы запрещать нам все и в любой форме. Нам запретили пользоваться туалетом и ванной после 20 часов и до 7 утра, мотивируя это тем, что на 1-м этаже слышался шум воды. Мне, родом с «дикого востока», «страны третьего мира», пришлось с ужасом знакомиться с методами «дикого запада». На «диком востоке» подобные методы мне были неизвестны.

Затем «Пуническая война» расширила свой фронт вплоть до абсурда. Любые наши вещи в ванной бросали на пол, на кухне – в мусорку.

«Расходуете много газа».

«Расходуете много электричества».

«Много воды», – говорили нам. Мы вынуждены были принимать ванну 1 раз в неделю, друг после друга. Когда мы шли спать, все двери открывались настежь и звук телевизора усиливали. В нашей спальной комнате разрешали держать температуру не выше 13°С, поэтому мы называли ее «комнатой пингвинов». Когда звонили друзья сына или его учителя, нас не звали к телефону, а им отвечали грубо. Потом сыну запретили играть в саду и закрыли все помещения общего пользования на ключ.

Муж в 6 утра уезжал на службу.

Дома мы собирались только вечером. Было очевидно, что Вальтеру очень не нравилось давящее поведение супруги брата, но мы старались не говорить на эту негативную тему. Это однако не было новостью – в том же контексте она вела себя и с первой женой Вальтера, которая была итальянкой.

Несколько месяцев нам удавалось сохранять хорошие отношения с родителями Вальтера, предвидя, что трудности могут появиться – мы были вынуждены проживать все вместе на 2-м этаже, где была одна кухня. Мы боялись доставить проблемы родителям. Они были на пенсии, и мы хорошо понимали, что не могли диктовать наши условия, нужно было мирно уживаться всем вместе. Это было вполне возможно, чтобы 5 человек мирно жили на площади 120 м².

Между тем все чаще слышался недовольный голос супруги брата, когда она говорила с матерью Вальтера. И наши отношения с его родителями начали портиться. Контроль был тоталитарный. Приказы исходили с 1-го этажа, и весь 2-й этаж, родители и мы, должны были быть в подчинении.

Начались проблемы с приготовлением пищи. Каждое наше появление на кухне вызывало скандалы – отчим Вальтера уже был настроен против нас.

Родители повышали голос и тут же с 1-го этажа прибегала «скорая помощь», супруга брата, «спасать родителей». Нам стоило большого труда выдерживать цивилизованное поведение, и в ответ на крики и обзывания улыбаться и спокойно здороваться с ними. В течение недели мы только ночевали в доме. В выходные было тяжелее выдержать отвратительный психологический климат на Вилле, и мы куда-нибудь уезжали. Часто проводили выходные в зоопарке Ле Корнелле возле Бергамо. Кушали, где придется, и наслаждались миролюбивым животным миром зоопарка, где жирафы с удивленными глазами играли друг с другом, мудрые слоны дружелюбно протягивали хобот в поисках чего-нибудь вкусненького, обезьяны резвились на ветках – животный мир жил своей мирной жизнью и казался нам намного мудрее жителей Виллы на «демократической» улице Кеннеди.

В этот период времени муж написал письмо моим родителям. В некотором смысле он извинялся перед ними за весь тот обструкционизм, который устроили нам его родственники.

В сущности, я подумывала вернуться в Минск, у нас была 3-х комнатная квартира и дача в 25 км от города, мало оплачиваемая, но любимая работа, которую директор института, будучи наслышан о жестоких судьбах русских соотечественниц за рубежом, обещал сохранять в течение 3-х месяцев после моего отъезда.

Мне было досадно, что мой сын, который учился в Минске в одной из лучших английских специализированных школ, терял год обучения. Мой ребенок вырос в сердечной обстановке. Ни я, ни он не ожидали встретить в этой маленькой деревушке столько зла и ненависти.

Жестоко было оценено 10-летним мальчиком поведение семьи брата.

Однажды осенним вечером мы стояли с ним на балконе, смотрели на звездное небо и разговаривали.

«Как ты думаешь, что мы должны делать?», – спросила я сына. – Ты знаешь, что в Минске у нас 3-х комнатная квартира и дача. Вопрос школы мы решим. Я готова уехать обратно», – сказала я.

И сын ответил мне следующее: «Как же мы оставим Вальтера на растерзание этим волкам?»

Я поговорила с Вальтером – он должен был принять решение, я не хотела, чтобы он из-за меня потерял все.

Однажды осенним вечером мы с Вальтером стояли на балконе, смотрели на звездное небо и разговаривали.

«Как ты думаешь, что мы должны делать?, – спросила я. – Цена нашей свадьбы слишком велика. Они хотят лишить тебя дома. И они не хотят знать ни обо мне, ни о моем сыне. Мы готовы уехать обратно. Решай. Я готова уехать – не хочу, чтобы ты из-за меня лишился своего дома».