Cлово президента

Вернувшись в дом, он потратил десять минут на то, чтобы перелистать утренние «Пост» и «Сан». Патрик следил за новостями, особенно его интересовали совершенные преступления. Являясь инспектором по особым поручениям, он подчинялся непосредственно директору ФБР и потому не знал, чем будет заниматься на следующий день. Нередко случалось, что ему поручали расследование важного дела, и приходилось срочно искать приходящую няню, поэтому он иногда задумывался, не нанять ли постоянную для ухода за дочкой. Патрик мог позволить себе это – страховка, выплаченная за гибель жены в авиакатастрофе, покрывала финансовые нужды маленькой семьи, хотя сама мысль о том, чтобы использовать эти деньги для какой-либо цели, кроме ухода за ребенком, казалась ему кощунством. Кроме того, сама авиакомпания предложила деньги, и он по совету своего адвоката принял их. И все-таки он не решался нанять няню для своей маленькой девочки, потому что няня – это женщина и Меган будет думать о ней, как о маме, а с этим Патрик не мог примириться. Вместо этого он пытался заменить дочери обоих родителей и потому тратил время лишь на нее и на работу, и ни один медведь гризли не относился к своим медвежатам с такой любовью и заботой. Может быть, Меган не замечает разницы. Может быть, дети, нуждаясь в материнском уходе, крепко привязываются к матери, но не менее прочно могут привязаться и к отцу. Когда дети спрашивали Меган о матери, она отвечала, что мама рано отправилась на небо, а вот это мой папа! Какими бы ни были психологические обстоятельства, близость дочери и отца казалась настолько естественной для Меган, которая просто не имела возможности познать что-нибудь иное, что временами на глазах у Патрика навертывались слезы. Детская любовь является такой искренней, особенно когда она сосредоточена лишь на одном человеке. Инспектор О'Дэй иногда испытывал чувство благодарности, что за последние годы ему не поручали расследовать похищения детей. В глубине души он инстинктивно чувствовал, что… Патрик сделал глоток кофе и признался себе, что мог бы найти оправдание, чтобы не арестовывать преступника, а наказать его собственными руками. Такие способы существуют. Будучи молодым агентом ФБР, он расследовал шесть случаев киднэппинга – теперь похищение детей с целью выкупа стало крайне редким. Преступному миру дали понять, что это безнадежное дело, потому что ФБР бросает на расследование подобных преступлений такие силы, что даже Божья кара начинает казаться милосердной по сравнению с яростью главного правоохранительного агентства страны. Лишь теперь, когда он почувствовал прикосновение крошечных ручек к своей шее, инспектор начал понимать всю мерзость таких преступлений. В этих случаях кровь превращается в лед и ты не выключаешь свои эмоции, а всего лишь ставишь заслон на пути всепоглощающей ненависти до тех пор, пока не справишься с порученным тебе делом. Он вспомнил, как его первый начальник, специальный агент Доминик Ди Наполи – «самый крутой итальянец, если не считать солдат семьи Карло Гамбино», – плакал навзрыд, когда нес на руках спасенного им ребенка, чтобы передать родителям. Только теперь Патрик понял, что слезы были всего лишь еще одним доказательством того, насколько крутым полицейским был Доминик. Между прочим, арестованный похититель ребенка так и не вышел из федеральной тюрьмы Атланты.

Настало время будить Меган. Свернувшись, она лежала в кроватке, накрытая одеялом, которое украшал Добрый Призрак Каспер. Он заметил, что скоро девочке нужно покупать новое одеяльце – ее маленькие ножки уже высовывались наружу. Как быстро растут дети, подумал Патрик. Он пощекотал ей нос, и ее глаза открылись.

– Папа! – Она села, затем вскочила и поцеловала отца. Патрик подумал, почему дети просыпаются с улыбкой на лице? У взрослых так не бывает. Теперь день начался по-настоящему – с нового посещения ванной. Он с удовлетворением заметил, что штанишки у Меган сухие. Теперь девочка уже могла спать всю ночь – некоторое время у них не все получалось, – хотя еще совсем недавно ему казалось странным, что таким событием можно гордиться. Патрик начал бриться – этот процесс всегда приводил девочку в невероятное восхищение. Закончив, он наклонился, чтобы она могла погладить его подбородок и провозгласить:

«О'кей!»