Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф

Квартиру Шульмана вскладчину оплачивали родители из Ашдода, дедушка из Ашкелона и две тёти из Димоны. Нормальный потолок. Нормальные стены. Нормальный холодильник. Два стула, заваленные умными книгами: «Бытие и время» Мартина Хайдеггера, «Диалог между философом, иудеем и христианином» Абеляра, «О ничтожестве и горестях жизни» Шопенгауэра, «Я и Ты» Мордехая Бубера.

Покончив с осмотром комнаты, Виктор сказал:

– Твои родичи – святые люди!

– Да уж…

– А потому так странно…

– Что именно? – насторожился Шульман.

– Генетики утверждает, будто в глубинной сути индивидуума заложен некий код, передаваемый по наследству, но тогда почему в твоей личности не наблюдается даже намёка на святость?..

Шульман пояснил:

– Видимо, на сегодняшний день с генетической наукой что-то не в порядке… Выпить хочешь?

– По вечерам всегда… – ответил Виктор.

– Вино?

– Лучше водку!

– Тогда уж с закусью, – из холодильника были доставлены картофельные оладьи, тарелка крупных чёрных олив и бутылка «Абсолюта».

После двух рюмок хорошо говорилось о науках вообще и о философии в частности, после следующих двух рюмок замечательно обсуждалась работа министра финансов, министра по культуре и образованию, правительства в целом. Позже перешли к положению дел во всём остальном мире, остановились на движениях антиглобалистов и «зелёных», посмеялись над работой метеорологической службы в Таиланде, а после очередной рюмки, Шульман спросил:

– Как с жильём?

– Три звёздочки, – отозвался Виктор, – хотя, по правде говоря, обслуживание на полторы…

Задумчиво опустили головы.

Виктор подумал об Анне. «Странно получается: была нужна, и вдруг не нужна. А может, вовсе и не вдруг?..»

Выпили ещё.

– Можешь пожить у меня, – сказал Шульман. – Переезжай хоть завтра…

Виктор покачал головой, проговорил:

– Завтра я буду с теми, кто обманут и поруган…

Выпили за обманутых и поруганных.

– К ним не присоединишься? – спросил Виктор.

– Нет!

– Нет?

– Не рационально… В конце концов, единственное, что останется после завтрашнего от Кфар-Даром, так это послезавтрашнее упоминание о нём в утренней газете, которую в тот же вечер можно будет обнаружить в мусорных ящиках…

– Заткнись! – попросил Виктор. – Ещё накаркаешь…

– Предвиденье – это проявление мудрости, а не карканье! – заметил Шульман. – Помнишь у Ницше: «Когда долго смотришь в бездну, бездна начинает смотреть на тебя».

Виктор мучительно задумался.

– Может, чтобы отвлечь себя от бездны, в штанишки написать?

– Да, да, – живо подхватил Шульман, – желательно в штанишки…

– Ни хрена!.. – внезапно оскалился Виктор. – Меня они достали… И меня, и сотни тысяч меня…

Шульман подставил ухо.

– Однако же, какая в твоём голосе агрессия! – отметил он.

Виктор кивнул, а для большей убедительности ещё и поскрежетал зубами.

Шульман ухо убрал, глотнул маслину и, закрыв глаза, будто католический духовник, выставил перед собой плотно сложенные ладони.

– Господи, прости овцу заблудшую! – попросил он.

– Ты чего? – нахмурился Виктор.

Голос Шульмана звучал торжественно и проникновенно: «И овцу и всех тех, кто её раздражает…». Господи, ведь Тобою сказано: «Да простится им, ибо они не ведают, что творят…».

– Ведают! – взорвался Виктор. – Ведают и ощущают! Боль знакома каждому… А творящий боль ближнему, непременно ведает… Я не овца… Я не стану жрать отраву, несущую в себе ложь и лицемерие.

– В чём же дело? – развёл Шульман руками. – Не хочешь жить во лжи – не живи! Другого блюда в меню планеты не предписано…

– А как же с правдой и справедливостью?

– Что с ними?

– Вот и я спрашиваю: «С ними что?

– А-у-у-у-у? – оглядываясь по сторонам, прокричал Шульман и вдруг сообщил: «А их тут нет!»

– И что с того?

– Глупо рассуждать о том, чего нет… – Шульман старательно прожевал маслину и добавил: «В шестом Санхедрионе Талмуда сказано: «Там, где есть правда, нет мира, а там, где есть мир, нет правды…»

– Не понял!

Шульман тихо вздохнул и посоветовал:

– Яблочный сок пей – улучшает сообразительность.

– Достали они меня! – повторил Виктор. – Не терплю, когда меня пытаются зачислить в стан дураков, ещё больше не терплю оказываться в дураках добровольно, и совсем уж не выношу, когда меня держат за сучку, которую каждый кабель норовит меня вые…

Шульман пошевелил носом.

– Так ведь обманывают тех, кто обманывать себя позволяет… – сказал он.

– Себя? – вскинулся Виктор. – Кто это позволяет себя?

– Ещё не перевелись те, кто верят в самую большую человеческую нелепость – в возможность переделать мир.

– К чёрту!

– Можно и так… Налить ещё?

– Налей!

Молча выпили.

– Не знаю, – заговорил Шульман, – не знаю, кого и как ты собираешься наказать, но знаю точно, что твоя смута кончится для тебя лишь новым наказанием… Ты этого хочешь?

– Всё, чего я хочу, так это то, чтобы нас не дурачили… Чтобы раз и навсегда перестали…

– Раз, возможно, и перестанут, но чтобы навсегда – такого быть не может…

Виктор заглянул в пустую рюмку.

– Налей ещё, – сказал он.

Шульман налил.

Выпили.

Помолчали.

– Не хочу, чтобы еврей еврея… – вдруг сказал Виктор.

– Что ж, не хоти!.. Возьми и вообрази, что лжи и несправедливости больше не осталось…Ну, что тебе стоит? Попытайся вообразить…

– Вообразить?