Combat

Штурмана остро кольнуло чувство полного своего ничтожества. Его мучения не были бы так сильны, если б он имел дело с человеком, мало-мальски разбирающимся в астрономии. Такой человек понял бы – задание в данном случае невыполнимо. Но этот торговец хорошо разбирается лишь в апельсинах или что он там продает, а в астрономии он профан. И как всякий профан, будет ругательски ругать специалиста, не справившегося, по его, профана, мнению, с легкой задачкой. Даже распоследний халдейский астроном понял бы затруднения штурмана. Но с профаном разговаривать – дело безнадежное. Профана не интересует теоретическая подоплека, ему важен результат, желательно в твердой валюте. Лишенный тщеславия штурман, в ином случае плюнул бы на все. Но в данном случае на карту поставлена профессиональная гордость и престиж граждан Федерации, которые ни при каких обстоятельствах не должны быть подорваны. У нас торговые связи со всей Галактикой, сказал себе штурман, и нам вовсе не безразлично, что о нас подумают и как будут относиться к нам жители Неприсоединившихся и Пограничных Миров. Они, крепкие первопроходцы, без страха, но с упреком, не прощают чужих слабостей.

– Мне хотя бы маркер или то, что его может заменить… – неуверенно произнес Зальц, борясь с тошнотой; тошно ему было от вранья.

– Сейчас, дарагой! – обрадовано воскликнул бородач.

Он кинулся к своим нарам и через мгновение, движением фокусника, извлек оттуда палочку мела, дюйма три длиной.

Штурман нехотя взял мелок, мягкая восковая оболочка неприятно скользила в пальцах. Подойдя к стене, где было окно, Зальц присел на корточки, примерился и от угла до угла прочертил восходящую линию, более-менее прямую. На противоположной стене, там, где была дверь, линия, по мнению штурмана, должна проходить на высоте четырех метров.

– Если бы кто-нибудь меня подсадил… – нехотя сказал штурман.

– Зачем тебе самому лезть, – откликнулся бородач, – Гулям все сделает, только покажи, где провести линию?

Небольшого роста, легкий в весе Гулям больше подходил в качестве верхолаза, нежели грузный Зальц. Фалда уговорили быть первой ступенью. Гулям взобрался на плечи супермеха, держа наготове мел, ждал команды специалиста, которому всецело доверял.

– Чуть пониже, – сказал специалист, для пущей важности прищурив один глаз. – Теперь нормально.

Фалд тяжело зашагал вдоль стены. Гулям, прижав мел к стене, не отрывал руку. За ним тянулась волнистая, в такт шагам супермеха, меловая линия.

Теперь концы обеих линий нужно было соединить, чтобы получился квадрат. Фалд пошел вдоль стены, приседая все больше и больше, пока не упал, споткнувшись. Гулям, как кошка, спрыгнул с его плеч и мягко приземлился на обе ноги, обутые в черные тапочки. То же было проделано с другой стороны.

– Этот четырехугольник, – сказал Зальц голосом лектора планетария, показывая на меловые линии, – есть проекция орбиты Солнечной системы на стены тюремной камеры. Естественно, что не Солнечная система вращается вокруг Великой Фрикании… Видимость орбиты создает суточное вращение планеты. Теперь мне надо знать, сколько часов составляют местные сутки?

– 26 часов 30 минут! – ответил Гулям, прыгая на месте от нетерпения.

– Если бы у нас были часы… – безнадежным голосом произнес Зальц.

Гулям метнулся к своей лежанке, но остановился, ударив кулаком по железной стойке нар. Оказалось, что и часы тоже у него отобрали при задержании.

– Шакалы! У-у, шакалы! – оскалив зубы, сверкая глазами, рычал Гулям аль Бабак; очевидно, в его устах это было самым страшным ругательством.

– Ладно, пока обойдемся без часов, – опустив голову, пробормотал Зальц и спросил, когда окно начинает освещаться солнцем, если оно вообще освещается. Гулям ответил, что когда приносят то, что тюремщики называют обедом, первый луч солнца проникает в короб. Обед здесь бывает в два часа ровно. Штурман отметил на линии точку и написал мелом – "2часа".

Опять же с помощью Гуляма и Фалда весь периметр был поделен на 26 частей – положение Солнечной системы, а стало быть и Земли, на каждый час.

"Боже, что я делаю! – чуть не плача, думал штурман. – Если Гулям узнает, что я его дурачу, он меня зарежет. И правильно сделает. Надо было сразу отказаться".

Наконец, титаническая работа была завершена. У Фалда дрожали колени от такой гимнастики, а лошадиное его лицо приобрело еще большую лошадность.

– Когда мы будем знать точное время, – сказал Зальц, – мы легко можем определять, в каком из двадцати шести секторов находится Земля. Угол её восхождения и синусоиду движения относительно плоскости эклиптики…

– В шесть часов заговорит ра-радио! – сказал Гулям, икая от радости и запел на древний ориентальный манер: В шесть часо-о-о-ов! В шесть ча-а-а-со-ов!

Хорнунг, прищурив глаз, приподнял уголок рта. Рулады Гуляма не ласкали слух. Казалось, что некоему коту прищемили в дверях хвост.

– Хорошо бы сейчас поесть, – сказал Фалд, щелкая по-волчьи лошадиными зубами.