Contione – встреча

Ночь медленно спускалась на город. После палящего солнца ветер приятно обдувал со всех сторон, нагоняя негу на жителей. В такие моменты, когда последние лучи солнца катились за свои неведомые пределы, демонстрируя невероятную картину сплетения светотеней, казалось, все краски, существующие в природе, соединились в закате, плотно растекаясь по небу. Не нужно было ничего придумывать. Достаточно было выйти в семь вечера к Арно и дождаться момента, когда все небо превращалось в палитру заката, в котором, как в магическом кристалле, отражались надежды и возможности нового дня, стремление к мечте и поиску себя. Ничто уже не напоминало ужасов сто сорок восьмого года, когда по городу бродила «черная смерть». Это было время великого несчастья. Какие-то заморские купцы привезли в цветущий город чумную заразу вместе с пряностями – кажется, с шафраном. Хотя некоторые поговаривали, что зараза попала во Флоренцию с Востока, в больших тюках драгоценных индийских ковров. По улицам медленно двигались церковные шествия с пением жалобных misere (Господи, помилуй) с чудотворным образом Богоматери, предупреждавшие о приходе чумы и заставлявшие веселых флорентинцев запереть свои толстые двери покрепче; монахи и священники усердно молились, но чума продолжала улыбаться горожанам своей равнодушной и беспощадной улыбкой и не думала никуда уходить. Было опасно брать воду из Арно. Река была заражена нечистотами, сваливаемыми туда отходами. По городу ходили надсмотрщики, наглухо заколачивавшие двери и окна домов, в которых были умершие или тяжелобольные, и собиравшие трупы на переполненные смердящие повозки. Флорентинцы называли этих надсмотрщиков черными дьяволами, хотя, в сущности, это были такие же люди, многих из которых тоже унесла черная смерть. Но всем они представлялись чуть ли не пособниками заразы, как и врачи, носившие черные одежды и защитные маски с клювами, набитыми душистыми травами. Всюду появлялись просмоленные страшные дроги, в дыму факелов, в сопровождении молчаливых людей в масках и черных одеждах, пропитанных дегтем, с длинными крюками, которыми они издалека, чтобы не заразиться, хватали чумные трупы. Многие бежали из Флоренции, покидали любимый город, чтобы спастись и дышать чистым воздухом. Молодым хотелось любви. Они отдавались страстям, чтобы чувствовать запах жизни и не поддаваться сокрушающей скорби, уничтожающей желания. Даже зимние холода не прекратили этого проклятия, и страшная болезнь унесла еще много жизней. Смеральда с детьми редко покидала дом и старалась придумывать для себя и мальчиков разные занятия, чтобы отвлечься и не думать о несчастье. Они вместе пекли печенье из оставшейся ржаной муки или делали марципаны из остатков тертого миндаля, и вечерами, когда муж Смеральды, Мариано, приходил уставший с работы, они пили теплое молоко или разбавленное вино и рассказывали друг другу всякие истории. Они жили своим миром, тихим и спокойным, стараясь заглушить страх, поддерживая друг друга простыми вещами.

– Сегодня так холодно было. – Мариано причмокивал от удовольствия, отламывая кусочек печенья. – Наверное, самый холодный день зимы. Представляешь, я шел через городскую площадь и увидел старую женщину, одетую в какие-то лохмотья, очень простую, она плакала и дула на озябшие пальцы, все никак не могла вытащить монеты из кошелька. Я заплатил за нее булочнику и отдал ей свои кожаные перчатки. Ты не сердишься, дорогая?

Смеральда подошла к мужу и поцеловала его в висок:

– Я не сержусь. Я горжусь тобой.

Смеральда очень похудела за это время, и от этого черты лица были более острыми, выдавая следы усталости и неотступающей тревоги.

Но Сандро не помнил этого. Ему было всего три года, и страшная картина, когда город весь увял и почернел из-за чумной заразы, стерлась из его детской памяти, а река снова обрела свою природную силу и чистоту. Она уверенно расстилалась гладью, удерживая взгляд. В ней, словно в зеркале, отражались крыши и фасады, расплывался целый город. С того момента прошло более девяти лет, и тринадцатилетний Сандро часто уходил гулять к реке и медленно бродил вдоль берега. Особенно ему нравилось выходить к Арно по вечерам. В это время зажигались огни, и город погружался в тишину: смолкало даже воркование голубей, которых было так много во Флоренции. Днём Алессандро утомлял рокот чужой и праздной толпы, мешавшей ему мечтать. Он ждал вечера и сливался с вечерним одиночеством Флоренции, которая утешала и одновременно просветляла. Узкие переулки манили своим глубоким, немым выражением. Глухие голоса и шаги прохожих сочиняли свои истории и увлекали за собой.

Глубокие воды реки странно приковывали юношу и поглощали его мысли, словно заколдовывая. Душа его томилась. Кто он в этой жизни? Хотелось понять свое предназначение. Ведь для чего-то он появился на этот свет? Слезы страха и предчувствия выступали на бледном лице.