Control your emotions (СИ)

Ей пришло письмо из Министерства Магии обычным летним утром, таким же скучным и серым, как и всегда. Проснувшись по традиции каникул примерно в половине двенадцатого, девушка не спешила вставать. Теплая постель, мягкое одеяло и пуховая подушка – это до сих пор, через месяц после смерти друзей, казалось ей нереальным, чем-то невероятно-божественным. Отвыкшая от такой роскоши, девушка не могла воспринять это как должное, а потому каждый раз, проснувшись, она прижимала к себе одеяло, как плюшевого медведя, и опять зарывалась лицом в подушку. Но не сегодня. Сердитый большой филин, насупившись, уже сотый раз стучал в окно: на улице было холодно, и она закрыла на ночь ставни. После двух минут шебуршания и сражения с задвижкой, Гермиона, наконец, открыла окно, пуская сову внутрь. Горделивая птица не переступила карниза, а просто протянула волшебнице лапку, к которой было привязано письмо. Конверт, оказавшись «на свободе», взлетел в воздух и заговорил голосом Кингсли.

«Гермиона, мы узнали, что с вами произошло. Молли очень просит вас с Гарри приехать к ней, но делать этого нельзя до дня рождения Гарри. Если ты уверена, что слежки за тобой нет, отправь ответ. В Министерстве полно шпионов и агентов Сама-Знаешь-Кого, мы не можем рисковать, подвергая ваши жизни опасности. У Грозного Глаза есть план, расскажу при встрече. Тело Рона раскопали и перенесли на магическое кладбище в Годриковой впадине. Прими мои соболезнования. С уважением, Кингсли Бруствер.

P.S. Такое же письмо получил и Гарри, но мы оба знаем его характер, так что тебе надо как можно быстрее встретиться с ним».

Конверт умолк и почти невесомо приземлился на руки Гермионе. Девушка ещё раз перечитала письмо, вчитываясь в каждую строчку, использовала магию – а вдруг там зашифровано что-то ещё – пыталась найти ещё какую-нибудь зацепку, чтобы понять, есть ли тайный смысл в этих словах. Но перечитывая по новой послание от мужчины, она убеждалась, что тайного смысла нет. А раз так, значит надо срочно ехать к другу, потому что, зная его нрав, можно было предположить, что Гарри уже стоит на пороге и сосредотачивается на трансгрессии.

Узкая, освещенная луной тропа. Тихий и спокойный распев легкого ветра. Вдоль тропы шли слева низкие кусты дикой ежевики, а справа – высокая ухоженная живая изгородь. Над выложенной камнями дорожкой лунный свет пробивается сквозь густые ветви деревьев. Путь то ярко виден, то скрыт в тени. Тропа поворачивает направо, к широкой подъездной дорожке. Живая изгородь, поворачивающая вместе с каменистой тропинкой, резко обрывается у высоких кованых ворот. Любой звук отсюда и до самого крыльца теперь заглушается густыми дорожками тиса по обе стороны. В конце прямой дорожки из темноты показывается большой дом с мерцающим светом в первых этажах. Кованые решетки на двух крайних окнах, отделка из серого и коричневого камня, блеклые витражи в рамах на втором этаже. Гравий у тисовой изгороди, изворачиваясь, ведет к фонтану.

Драко ненавидел это место. Это место, этот прекрасный особняк – его дом, его палата смертника. Конечно, он знал, что когда-нибудь ему надо будет сюда вернуться. Но не так скоро. И не с такой целью. Сидеть, ждать, молчать. Смерть Блейза обрушилась на него непонятной волной. Ужасное щемящее чувство в груди, от которого щипало в носу и глаза становились слишком влажными. Малфой-мэнор никогда не мог стать родным для Драко, слишком много дурных воспоминаний. Разве что, одна маленькая комнатка на третьем этаже. Там Драко провел большую часть своей нешкольной жизни. Забавно, это кажется таким далеким и забытым, хотя было совсем недавно. Он помнил, как мама – ещё молодая и счастливая – приносила ему поднос с чаем и шоколадными пирожными. Вот так просто, без волшебства. Она никогда не поручала домовикам ничего важного, что касалось её сына. Заботливая и суетливая, такой и должна быть мать. Всегда понимает, не навязывается и может помочь, если это действительно необходимо. Она учила Драко манерам. Не чистокровным заморочкам, а именно манерам: как правильно ходить, как правильно одеваться, как правильно вести себя с девушками. Это было аристократическое воспитание, правильное воспитание. А вот у отца были другие понятия о воспитании. Люциус Малфой был слишком дотошен и кропотлив в понятии «аристократия». Ему были чужды забота, понимание и доброта. Вечно строгий тон, грубый, несдержанный нрав. Он мог ударить просто так, без причины. Всегда запирается у себя в кабинете, проводит часы у себя за столом, роясь в бумагах. Создавалось такое ощущение, что он каждую минуту переписывает свое завещание, высоконравственный ублюдок. Но не сейчас. Сейчас на лице отца было высечено Непростительным клеймо о том, что он трус. Без вариантов, Темный Лорд применял Круциатус к Люциусу. И, несомненно, много раз, и это не может не радовать Драко. Отдача наступает всегда, так или иначе. Люциус мучил сына, Волан-де-Морт мучил Люциуса. Все возвращается, не так ли?

- Ты хотел поговорить со мной?