Courgot

Все они какие-то фиговые. Ненастоящие. Да, у меня явные признаки паранойи. Их, женщин, просто нет! Доказано. В далеком пятьдесят девятом году один известный поляк написал произведение, которое снесло кое-кому башню. Сей роман вошел в анналы фантастики; это признают даже тупоголовые псевдоинтеллигенты. Так вот в чем фишка: никакая это не фантастика, а реальная жизнь. Дело в том, что текст зашифрован. Причем так, что сам автор не смог его расшифровать до конца своей жизни. Инсайт! Я расколол этот орешек. Чего мне этого стоило! Почему я не спятил? До сих пор поражаюсь. Мужчина — это океан. Женщина — все остальное. Нет никакой фантастики! Вся фантастика (хорошая, разумеется, а не халтура) — это наша жизнь, причем не такая далекая, как может показаться на первый взгляд, а очень, повертье, очень близкая. Думаете, что застрахованы от всего? Ладно. Вы идете по тротуару и на ровном месте ломаете себе ногу. Фантастика? Случай из жизни. «Если вам плохо — медицина бессильна» — примерно такой по содержанию лозунг висит в нашем районном травмопункте. Как-то я туда зашел — не от балды, конечно, я подозревал, что у меня сломано ребро — отсидел пять часов, наконец меня приняли, сделали рентгеновский снимок, попросили подождать, и в конце концов сказали: у вас, видите ли, маленькая трещинка. Ну очень маленький перелом. Так что: постельный режим, и туго перевяжите грудь. Выходя из кабинета со снимком, я и наткнулся на эту надпись, висящую над дверью. Очень мудро и тактично. Ведь можно было бы повесить ее снаружи, а не внутри. Убавило бы это количество пациентов? Вряд ли.

Рентгеновский снимок ребер настолько меня приколол, что я тормознулся секунд на тридцать, рассматривая его. У меня красивые ребра! Теоретически я давно знал, что все в мироздании устроено спирально. Но такой красоты я никогда не видел! «Порядок», — врачиха опустила меня на землю. «Жить буду?» — попытался схохмить я. — «Будете. Идите». На выходе мне как раз и довелось прочитать это воззвание.

F? Существа F?

«Нейтринная система, — думал я по дороге домой и поражался, что моей башки хватает еще и на эти умозаключения. — Система, это конечно, есть система. Но нейтринная!» — Я схватился за грудь, потому что прирубило. Сердобольная бабушка предложила мне валидол. — Нет, спасибо! — Не та это боль. Не сердце болит, не ребра. Душа? А есть ли она? Не знаю. Мне плохо. У меня одна мысль — добрести до дома, где на меня наорет кот, жена промолчит, потому что ее уже нет, и дочка ничего не скажет, потому что она уже давно где-то там: мне просто нужно дойти и рухнуть на диван. «Нейтрино, — продолжал я свои глубокие размышления. — Неужели так было всегда? Ведь были реальные, а не виртуальные женщины в семнадцатом веке? Почему в семнадцатом? Они были и раньше, и позже. Ну, почему раньше — понятно. Так ведь в девятнадцатом, да и в двадцатом еще жили по „Домострою“. А классная книга! Ее ругают те, кто не читал. Сейчас никто не читает. Фальшивые шкурки. Боди, скины. Полное нейтрино».

Лифт работал. Это был царский подарок. Покруче, чем фляга воды, данная А. Македонскому. Оценил. Поднялся. Открыл. Закрыл. Упал.

Размышления продолжались. Есть ракета-носитель, думал по-дурацки я, и есть космический корабль. Есть ян и инь. Есть горючее и окислитель. Так вот, мужчина, это, конечно, горючее. Женщина — окислитель. Да, эту мысль я успел прогнать Еве перед тем, как мы расстались. А дальше было плохо. Кто-то из нас сошел с ума. Я даже не помню, кто. Ну и какая разница?

* * *

А вот теперь-то я расскажу вам о том, как Ленка получила кличку Курго. Было примерно 7.30. Выходной. Ну, кому как. Очередная любимая ушла под каким-то предлогом (покормить кота, например; эту тему я понимаю), и тут раздался звонок телефона — я сдуру его не вырубил с вечера. «Марк, это ты?!» — интонация была почти панической. «Я», — сказал я. — «Марк… Не понимаю, в чем дело! Снег идет, и люди какие-то идут, а будильник показывает семь!» — Переварил. После какой-то пародии на оргазм мне было попросту в лом вникать во все эти таинственные перипетии, и захотелось послать ее куда подальше. Однако Ленка, как уже стало понятно читателю, угомониться была не в состоянии. Что бы она могла! Что бы могли вы, о суфражинновые читательницы!

«Я… Это… Я….» — замолк, слушая поток сознания. Или подсознания. — «Не понимаю, утро или вечер. Темно. Как быть? Утро или вечер? Мне идти на работу или нет?» — «Утро! — заорал я. — Я трахаюсь! И ты, сучка, сломала мне весь кайф! Твою дрянную башку я отвинчу и выкину на помойку, курица ты безмозглая, куриная твоя голова (утро сейчас или вечер, я не знаю кого любить; вранье, я знаю: любить Настю, которая пошла покормить кота). — Если ты еще раз, падла, мне позвонишь, я, бля, наплюю на весь свой аристократизм и просто тебя замочу, уебище квадратное. Молчишь?»

«Время», — проблеяла Ленка.