Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века

Удручаясь экологической трагедией человечества, ища выход из нее, усматривая ее причину в безудержной экспансии искусственного, не надо забывать, что в истоках трагедии лежит творчество. Дьявол тоже творит! За сциентизмом, технократизмом и трансгуманизмом стоит креативизм! Значит надо преодолевать вседозволенность творчества. Соотносить его с мерой человека, оценивать, квалифицировать, включать в систему нравственного регулирования. Если в начале человеческой истории социальные запреты в основном обуздывали чувственные страсти людей, беспорядочную похоть и зоологический индивидуализм, то теперь, когда возник техноэрос и у многих, особенно интеллектуалов, страсть к творчеству подавляет способность к любви и все другие жизненные проявления, перед обществом встает задача регулирования такого рода деятельности своих членов. От творчества надо уметь защищаться.

Трудно вообразить, какой крик обязан поднять по поводу этих предложений всякий уважающий себя интеллектуал. Ведь я посягаю на вторую «священную корову» эпохи Просвещения и либерализма: свободу мысли. Но как посягаю, насколько и посягаю ли вообще – здесь надо объясниться подробнее.

Положительное отношение к свободе человека продукт длительного исторического развития. Свободу чувствования, открытого проявления переживаний общество не признает до сих пор. Она имеет довольно низкую моральную ценность, не всегда одобряется и эстетически. К свободе же мысли отрицательное отношение сохраняет в основном церковь. Все великие религиозные конфессии – христианство, ислам, буддизм, наряду с требованием праведной жизни призывают своих членов к чистоте помыслов. Грех в душе человека, поэтому смирять и обуздывать следует, прежде всего намерения, мысли и воображение. Вера – антипод творчества, она ориентирует на традицию, а не новации, на послушание, а не свободу. Первый познавательно-творческий поступок Адама и Евы привел их к изгнанию из Рая. Творчество началось с греха, дьявол искусил человека творчеством и потому суть творчества – дьявольская. Творец токмо бог, а мы – твари. Занимающийся новациями неминуемо совершает мыслепрестуление, впадает в грех, ибо всякая свобода, всякая социально значимая самостоятельность есть нарушение какого-нибудь завета. В самом деле. Творческий человек редко является примером соблюдения христианских добродетелей. Гений вполне сочетается, если не со злодейством, то с грехом почти обязательно. В мыслях – совершенно обязательно. Об этом свидетельствует как опыт жизни, так и многочисленные признания великих творцов из Пантеона человечества. Импульс к творчеству идет от недовольства реальностью, от несмирения с ней, что никак нельзя считать свойством настоящего христианина. Или мусульманина. Импульс к творчеству идет от потребностей и привязанности к миру, что принципиально противоречит также и восточной религиозной традиции, особенно буддизму с его идеалом нирваны и «недеяния». Дух творчества и Дух религии – враги, хотя на практике это может сглаживаться неполнотой и непоследовательностью того и другого.

Примечательную попытку соединить творчество с религией предпринял Н. А. Бердяев. Он хотел спасти человека от порабощения научным Логосом или, как бы мы теперь сказали, от сциентизма. Он раньше многих увидел нарастающую рационализацию духа и через соединение с творческим началом Богочеловека хотел очеловечить, персонифицировать его, сделать Христологосом. Тогда человек превратится в сотворца бога. «Подлинное творчество есть теургия, богодейство, совместное с богом действие».[30] Увы, развитие событий в XX веке пошло по пути не персонализации, а технизации Логоса, дальнейшего отпадения от бога и человека не только науки, но и творчества. Оказалось, что творчество может быть тоже абстрактным и безличным – «научным». Оказалось, что творчество как создание нового может быть алгоритмизуемым, формализуемым, а значит – машинным. Чистое неограниченное творчество так же опасно, как чистый Логос, а вопрос, с кем будет сотворчествовать человек: с богом или дьяволом, остается открытым. Антроподицею Н. А. Бердяева через свободу и творчество история не подтвердила, а сейчас она становится вредоносной и, собственно говоря, наш подход направлен против нее. Рискуя заслужить упрек в дилетантизме, надо подчеркнуть, что нам ближе традиция другого современника и философского антипода Н. А. Бердяева – М. Хайдеггера с его пафосом не творения, а осмысления и сохранения бытия, его Не-творения.