Cовсем немного дождя

Всё, что происходило, называлось «домашние посиделки». Они не были настоящим соблюдением традиций, ведь по правилам есть и пить надлежало до двенадцати ночи, а потом еще, возможно, до утра. Но средний возраст коллектива не позволял соблюсти все условности, и режим дня практически не был нарушен, только дед полночи шуршал внизу, художественно раскладывая подарки под пальмой.

Часов в шесть утра из гостиной раздались восторженные вопли Яна. «За что?» – подумали все обитатели дома, накрывая головы подушками…

Подарки Марты оказались неуместно и неприлично дорогими, но такими красивыми, такими неожиданно желанными. Всем было неловко. Все ворчали и возмущались, прижимая к себе обновки и кутаясь в чудесные вещички. Естественно, кроме Яна, Ханны и Лилы – они полностью отдались чистому счастью и откровенному восторгу. Ах, Марта, что же ты делаешь с нами, негодница…

5

Он открыл дверь своим ключом и, не разуваясь, занес покупки на кухню. Пахло застоявшимся дымом, неубранным кошачьим лотком. Кошка радостно выбежала ему навстречу; терлась о ноги, оставляя клочки серой шерсти на брюках. Он открыл кошачьи консервы и выложил в вылизанную до блеска миску. Заглянул в холодильник – всё, что он привез в прошлый раз, надорвано, надкусано, отпито и позабыто. Отец так и не приезжал.

– Мама! Мама, я приехал! – Кристиан приоткрыл окно в гостиной и поднялся наверх в кабинет матери.

Там, посреди большого ковра цвета индиго, на подушке из натурального меха, в теплом кашемировом костюме, с акустическими наушниками на неприбранной голове, сидела его мать. Экран ноутбука подсвечивал ее бледное лицо голубым сиянием, усиливая неизбежное при ее возрасте и образе жизни увядание. Как хорошо, что она себя не видит. Руки с тонкими длинными пальцами непрестанно летают над клавиатурой. Во время пауз мать отпивает остывший кофе из большой толстостенной кружки и затягивается вечно тлеющей сигаретой, осторожно пронося столбик пепла к пепельнице. Посуда стоит на одноразовой пеленке – если мать что и любит, так это свой синий ковер. Еще этот вид из окна, свои книги, свои мечты и воспоминания о его детстве… Кристиан подошел к панорамному окну и стал наблюдать за тем, как мятно-серые, покрытые белыми гребешками волны катятся к высокому берегу, ударяются о скалы, забрасывают клочки пены на набережную. Ветер треплет шевелюры высоких пальм, сминая их в однобокие ирокезы, рвет капюшоны с одиноких прохожих, подвешивает чаек неподвижными тире на фоне сереющего горизонта. Он ждет, когда мать оторвет глаза от своего текста и заметит его присутствие.

– Кристиан, мой дорогой! Ты пришел! – Мать снимает наушники, убирает ноутбук с колен, тушит недокуренную сигарету, откидывается назад, выпрямляет сложенные кренделем ноги, шевелит ступнями, восстанавливая трофику. – Подожди секунду, сейчас встану и обниму тебя. Такую сцену пишу! Гениальная идея пришла, просто гениальная… Ты прочитал, что я тебе прислала?

– Да, мам. Здравствуй.

Они наконец обнимаются и идут вниз.

– Что за холодина! Кто открыл окна?! – Мать зябко обнимает себя за плечи и стремительно захлопывает створку.

– Здесь дышать невозможно, мам. Мало того что ты непрестанно куришь, так еще за кошкой не убираешь, – Кристиан выбрасывает просроченные продукты из холодильника и закладывает только что принесенные. – Ты ела что-нибудь сегодня?

– Я? Да! Конечно ела! – мать врет с самым искренним выражением на лице.

– Садись, сейчас что-нибудь приготовлю. Кошку уже накормил, – без капли укора или, не дай бог, критики произносит Кристиан.

– Это не моя кошка, вообще-то. Я не обязана… Отца давно видел?

Мать выдвигает ящики, находит пачку сигарет, прокручивает и прокручивает колесико зажигалки, трясет рукой, злится.

Кристиан накрывает ладонью ее руки и забирает сигареты:

– Хоть при мне не кури. Ты знаешь, я не выношу.

Кристиан ставит в микроволновку разогреваться готовый тыквенный суп с имбирем, бьет яйца в миску на омлет, обжаривает бекон и хлеб. Кухню заволакивают аппетитные ароматы. Он готовит, рассказывает матери забавные истории, отчасти придуманные, отчасти прочитанные, отчасти подсмотренные; она как ребенок увлеченно слушает, не замечая, как поглощает одно блюдо за другим. И только когда он ставит перед ней ароматный, по всем правилам заваренный листовой чай, она откидывается на спинку стула и кладет руку на наполненный доверху живот:

– Больше не могу.

И он сам приступает к еде, торопясь и не чувствуя вкуса, ведь все дальнейшее ему хорошо известно.

– Так ты не ответил про отца, Кристиан.

– Давно не видел, с лета. Ничего не изменилось. На прошлой неделе разговаривали. Всё хорошо у него – работу работает.

– Ага, знаю я его работу… Вы помирились?

– Говорю же, ничего не изменилось, я продолжаю не оправдывать его ожиданий. Просто мы соблюдаем приличия.

– Ладно. Как учеба? Скоро уже защита диплома?

– Всё по плану. Диплом в конце учебного года, я же сто раз уже говорил.