Cубъективный взгляд. Немецкая тетрадь. Испанская тетрадь. Английская тетрадь

Встреча состоялась в Лондоне, в уютной квартире сэра Эндрю. К этому времени я начитался о нём, знал, что он основал организацию “МigrationWatch”[40], которая призвана тщательно отслеживать, сколько мигрантов ежегодно приезжает в Великобританию. Впрочем, я не прав: отслеживается не количество (хотя и оно тоже), но состав, общность культуры, религиозных корней, которые имеют эти мигранты, с англичанами. Следует помнить о том, что сэр Эндрю Грин не просто выдающийся арабист, но считается одним из самых блестящих послов её Величества на Ближнем Востоке, в частности в Саудовской Аравии. Он давно на пенсии, но когда я встречался с ним, активно занимался вопросом миграции. Главный его посыл: «Мы совершенно не опасаемся иммигрантов из Восточный Европы, напротив, мы приветствуем их, они – люди общей с нами культуры, истории, общего менталитета, от их приезда наша страна только выигрывает, становится богаче. Но когда на нас накатывает девятый вал, состоящий сугубо из мусульман, из представителей арабского мира, когда за годы пребывания у власти лейбористов во главе с Тони Блэром, за тринадцать лет, их прибыло около четырёх миллионов, это совершенно неприемлемо. Нас чуть больше шестидесяти миллионов, и мы не можем справиться с такой дополнительной нагрузкой».

Это расизм? Уверен, что сэр Эндрю отверг бы это обвинение. Сказал бы, что это здравый смысл.

Закончу вот чем: как оказалось, сэр Эндрю предан теннису, как и я, кроме того, он обожает Роджера Федерера, впрочем, тоже как и я. Восхищаясь им, сэр Эндрю сказал:

– Федерер – настоящий джентльмен.

Потом, подумав секунд пять, добавил:

– Он мог бы быть англичанином.

И слегка улыбнулся.

Потом я спросил его:

– Скажите, сэр Эндрю, между нами, не для фильма, ведь вы, англичане, относитесь ко всем остальным свысока? Ведь так?

Сэр Эндрю помолчал, потом улыбнулся и сказал:

– Раз это не для фильма, то да, это так.

Джонатан Димблби

Этот известнейший в Великобритании журналист, весьма и весьма публичная фигура, высказал суждение, которое является ключом – по крайней мере, одним из целого набора – к пониманию англичан: «Вторжение в личное пространство воспринимается как страшнейшее оскорбление. Право на личную жизнь для нас очень и очень важно».

Я уже обратил ваше внимание на слово privacy, но позволю себе вернуться к этой теме, поскольку она – одна из основ того, что можно бы назвать «английскостью». К сожалению, слово это не имеет перевода на русский, есть лишь объяснение: личное пространство. Объяснение на самом деле не только неточное, но и запутывающее смысл этого понятия ещё больше.

Я уже рассказал вам о нашем с Иваном пикнике на газоне, который не привлёк внимание ни одного англичанина, несмотря на шедшие в этот момент киносъёмки.

Если развить эту тему на шаг дальше, то неизбежно придём к вопросу отношения к отдельно взятому человеку, к индивидуальности. У англичан индивидуальность важна, и не просто важна, а важнее всего. Я где-то заметил, что англичане – японцы Европы, и это во многом так, но только не в вопросе отношения к индивидууму. Коллектив для японца важнее и ценнее индивидуума. Японская пословица гласит: «Если гвоздь торчит, его надо забить», а гвоздь – это и есть та самая индивидуальность.

Все тоталитарные общества построены на подавлении личности, на учении о превосходстве коллектива. И в таких обществах совершенно отсутствует само понятие privacy.

Стивен Гарнетт

Мы встретились в старинном английском городке Челтенхеме, куда меня привело знакомство с журналом “This England”[41]. Журнал был создан в 1968 году и вышел с лозунгом “Fresh As a Pot of Tea”[42]. Как сказал об этом журнале ранее упомянутый мной Джереми Паксман, «взгляд этого журнала обращён исключительно в прошлое».

Я приехал в Челтенхем, чтобы взять интервью у тогдашнего главного редактора журнала, Стивена Гарнетта, – пишу «тогдашнего», потому что не знаю, остаётся ли он по-прежнему в этой должности, да и вообще, жив ли журнал. Меня интересовали взгляды мистера Гарнетта на иммиграцию, так сказать, в какой степени иммиграция соответствовала или, напротив, противоречила идеалам «Этой Англии».

Должен сказать, что мистер Гарнетт был осторожен. Он начал с того, что «знает многих» иммигрантов, которые вполне успешно интегрировались в английское общество, но тут же добавил:

– Есть те, которые не интегрируются, более того, не хотят интегрироваться, даже не желают учить английский язык.

Потом он напомнил мне, что до прихода к власти лейбористов в Англию приезжало столько же народа, сколько уезжало, примерно пятьдесят тысяч. Но когда лейбористская партия широко открыла ворота иммиграции, стало приезжать на двести пятьдесят тысяч больше, чем уезжать, что, сказал он, «совершенное безумие». И, подумав, произнёс слова, которые являются ключевыми для понимания отношения местных жителей к иммигрантам:

– Этим людям дают бесплатные дома, медицину, льготы, дают больше, чем получает всю жизнь работавший для своей страны англичанин, и это возмутительно и ужасно.