Д'Арманьяки

– Тогда она умрёт, – безжалостно ответила карлица.

– Я не могу на ней жениться, – вскричал Филипп, – она дочь моего злейшего врага. Как я смогу поднять руку на отца моей супруги? Как я смогу убивать её родных? Нет, ты не можешь, не должна меня просить об этом.

– Я не прошу, – ответила непреклонно карлица, – твоя женитьба – условие того, что она будет жить и твой сын тоже.

– Мой сын? Откуда ты можешь знать?

Карлица приблизилась к Филиппу и, сверкнув глазами, ответила:

– Я многое знаю, но сейчас речь не о моих знаниях, а о жизни девушки, которую ты обесчестил и заставил страдать. Дочь твоего врага, говоришь? Правильно. Но разве её отец больше заслуживает смерти, чем она жизни? Ответь!

– Я не могу, – прошептал Филипп, хватаясь за голову, – я люблю Мирианду, она меня любит и сойдёт с ума, если я женюсь на…

– А разве твоя мать тебя не любила? – вскричала карлица, теряя спокойствие. – Или ты забыл, что она пожертвовала своей жизнью для того, чтобы спасти тебя? Трижды глупец, ты и правда думаешь, что это герцог Бургундский отправил по твоему следу убийц после казни? Ты думаешь, это он приказал убить тебя и твою мать? Пока ты так думаешь, твой сын умрёт от руки того, кто убил твою мать!

Филипп по мере того, как карлица говорила, покрывался холодным потом. Он смотрел на карлицу, которая рушила всё, что он знал, чему верил и с чем боролся.

– Ты хочешь сказать, что человек, приказавший убить мою мать, – не герцог Бургундский, – тихо спросил Филипп, – если ты не лжёшь, назови мне его имя.

– Можешь верить мне, а можешь нет. Пока ты требуешь ответов, Луиза может умереть!

– Я не женюсь на ней, – с непоколебимой решимостью ответил Филипп, – чтобы ты ни говорила, герцог Бургундский пролил реки крови арманьяков. Он убил моего отца. Он мой кровный враг, и вся его семья, – мои враги. Больше всего на свете я хочу спасти мать и ребёнка, но я не могу заплатить столь высокую цену. Превыше жизни моя честь, а ты хочешь у меня забрать её. Ты хочешь сделать из меня клятвопреступника. Ты хочешь, чтобы мои люди возненавидели меня. Я мог бы предложить тебе свою жизнь в обмен на жизнь Луизы, но даже это я не вправе сделать, потому что мой враг всё ещё жив, – с каждым словом голос Филиппа набирал силу. – Иди и всегда помни, что сегодня ты обрекла на смерть невинных, когда могла спасти их жизни. Я связан долгом чести за спасение своей жизни и потому отпускаю тебя с миром. Но берегись в следующий раз оказаться на моём пути.

– Тебя никто не сможет сломить, – неожиданно мягко заговорила карлица, – я ждала, что ты откажешься. Но не пройдёт и одного дня, как ты по доброй воле сделаешь то, что не хочешь сделать ценой жизни Луизы и твоего сына.

– Ты ошибаешься, – бесстрастно произнёс Филипп.

– Ошибаюсь? – переспросила карлица и тут же добавила:

– Ну что ж, время покажет. А пока верни мне то, что дал тебе Капелюш.

Филипп непонимающе посмотрел на карлицу. Увидев его взгляд, карлица коротко пояснила:

– То, что висит у тебя на шее!

Филипп молча снял с себя требуемый карлицей мешочек и передал ей. Карлица так же молча взяла его и, повернувшись, засеменила к выходу.

– Ты уходишь?

– Только чтобы спасти её, – последовал ответ карлицы.

– Я не женюсь на ней, – закричал вслед карлице Филипп.

Ответом ему было полное молчание. Карлица покинула часовню и через минуту уже входила в келью к Луизе. При её появлении лекарь удивлённо распахнул глаза. Он явно не ожидал её увидеть.

– Мемфиза, ты, – вырвалось у него.

Карлица, не отвечая ему, быстро подошла к лежавшей Луизе, которая уже давно перестала кричать, и сейчас лишь изредка из груди её вырывался болезненный стон. Осмотрев Луизу, карлица удовлетворённо прошептала:

– Я успела вовремя!

Лекарь с уверенностью начал говорить Мемфизе, что Луизу уже ничем нельзя спасти, но в ответ карлица протянула вынутый из мешочка пузырёк с жидкостью.

– Что это? – спросил лекарь, рассматривая жидкость.

– Противоядие от Патриция!

Лекарь ошеломленно посмотрел на Мемфизу.

– Откуда ты знаешь, что она приняла Патриций?

– Неважно, – ответствовала карлица и продолжала:

– Дай четвёртую часть содержимого, а через четверть часа ещё столько же. Противоядие не должно повлиять на плод, что она носит.

Лекарь вновь с глубоким удивлением посмотрел на Мемфизу, не понимая, откуда она может знать такие вещи, но ничего не сказал. Нагнувшись, он приподнял одной рукой голову Луизы, а второй влил ей в рот содержимое пузырька в количестве, указанном Мемфизой. Затем он запрокинул голову Луизы и, подержав её некоторое время, опустил на подушку. Через четверть часа он снова повторил сделанное. После второй дозы лекарства оба застыли в ожидании, не сводя пристального взгляда с Луизы. Вскоре они заметили, что болезненные стоны прекратились. А сразу после этого цвет лица начал преображаться, розовея прямо у них на глазах.

– Противоядие действует, – удовлетворённо произнесла Мемфиза и добавила.

– Позаботься о ней как следует, Пьетро, потому что отныне заботу о её здоровье я вверяю в твои руки. Ты будешь неотлучно находиться при ней.

– Почему её жизнь так важна для тебя? – спросил лекарь.