Д'Арманьяки

– К святой Катерине, – повторил граф, с гордостью глядя на сына. На сей раз слова сына не вызвали ни малейшего сомнения. Отряд арманьяков, предводимый отцом и сыном, которые теперь скакали бок о бок, понёсся по улицам Парижа. Не сбавляя скорости, они переехали через оба моста. Они двигались по проделанному ранее Филиппом пути. Не раз на их пути попадались озверевшие горожане, которые рыскали в поисках очередной жертвы. Арманьяки не обращали на них внимания. А те в свою очередь узнавали арманьяков по белым перевязям и с криками: «Арманьяки, спасайся, кто может!» – прятались везде, где только могли. Но арманьяки не останавливались. Они спешили, но куда, знал только Филипп. Наконец, после получаса бешеной скачки, арманьяки достигли площади перед церковью святой Катерины. У них вырвался звериный рык при виде того, как людей, в большинстве женщин, стариков и детей, и которые в безотчётном страхе прижимались к каменным стенам церкви, убивала озверевшая толпа, предводимая монахами.

Арманьяки на полном скаку врезались в толпу озверелых горожан, нещадно убивая любого, кто оказывался в пределах их досягаемости. Рубка длилась не более пяти минут. Этого времени хватило арманьякам, чтобы разогнать толпу убийц. Оставив часть людей на площади мёртвыми, убийцы с криками ужаса и воплями разбежались по сторонам. Арманьяки не стали их преследовать.

Обречённые люди, потерявшие надежду на спасение, подбегали к рыцарям и со слезами на глазах целовали им руки. Граф д'Арманьяк и Ги де Монтегю, вытирая струившийся пот с лица, молча наблюдали в стороне за происходящим.

– Ещё немного, – Монтегю выразительно посмотрел на графа, заканчивая недосказанное взглядом.

Граф с гордостью посмотрел на Филиппа, которого в это мгновение обнимала пожилая женщина.

– Ты прав, Бернар. Филипп отважен и храбр, – понимая взгляд друга, произнёс Монтегю.

– Бесспорно, – согласился граф, – любой отец гордился бы таким сыном, однако… – граф спешился, и легко взбежав по ступенькам, постучал рукояткой меча в запертые двери церкви. На всю площадь прогремел голос графа:

– Я граф д'Арманьяк! Немедленно отворите двери! Здесь люди, которые нуждаются в помощи и защите церкви!

– Не могу, – раздался из-за двери страдальческий голос, – его преосвященство запретил открывать двери церквей этой ночью.

Граф д'Арманьяк громко выругался.

– Будь проклят Пьер Кошон, – в сердцах произнёс граф, – вместо того, чтобы оберегать людей, спасать их жизни, он отправляет монахов, чтобы они убивали. И это церковь? И это слуги божьи? Проклятье!

Все люди, стоявшие перед церковью, а их было несколько сотен, исключая арманьяков, затаив дыхание, следили и смотрели за главным из арманьяков.

А граф, словно не замечая сотен направленных на него взглядов, вслух размышлял о происходящих событиях:

– Клянусь честью, это заговор! Самый настоящий заговор, в котором замешан не только герцог Бургундский, но и духовенство. Проклятье! Дело наверняка не обошлось без участия королевы, иначе как бургундцы могли проникнуть в Париж. И как, чёрт побери, они настроили город против нас… Впрочем, рассуждать будем после… а пока следует вывести этих людей из Парижа, иначе всех их убьют. Проклятье!

Сразу после этого граф решительно и быстро начал отдавать приказы. Филипп с восхищением следил за действиями отца. Он велел всем безоружным людям собраться на площади. Более получаса ушло на то, чтобы люди выполнили это распоряжение графа. После этого граф велел своим рыцарям окружить толпу людей по всему периметру. Когда это было выполнено, беззащитные ранее люди оказались в кольце, которое охраняли арманьяки. Таким образом и только под охраной они могли быть выведены из Парижа. Все это прекрасно понимали.

Но в ту минуту, когда арманьяки собирались двинуться, удача сопутствующая им всё это время, отвернулась. На углу улицы святой Катерины появились первые ряды бургундцев, возглавляемые Гийомом де Лануа. При виде арманьяков у бургундцев вырвались крики радости.

Граф Арманьяк мгновенно оценил ситуацию. Они с лёгкостью могли избежать столкновения, но в таком случае толпа безоружных людей оставалась в руках бургундцев. Исход судьбы этих людей был бы предрешён. Граф ни на мгновение не усомнился в том, какая участь ждёт его сторонников в случае, если он покинет их. Поэтому у арманьяков оставался единственный выход. Они должны были принять неравный бой. Иного выхода не было.

– Всем, у кого нет оружия, кто не может сражаться, прижаться к стенам церкви, – громко скомандовал граф Арманьяк.

Пока люди поспешно поднимались по ступеням, арманьяки выстроились перед бургундцами, становясь преградой между ними и беззащитными людьми.

– Друзья мои, – негромко обратился граф к рыцарям, – за нами безоружные люди. Падём мы – их убьют. Сегодня ночью все против нас, но мы докажем, что мы – арманьяки.

Граф поднял руку с мечом.

– Гордость и Честь!

Рыцари в один голос громко повторили:

– Слава и Доблесть!

– Слава и Доблесть!

– Бесстрашие и отвага!

– Бесстрашие и отвага! – Вот девиз Арманьяка!