Д'Артаньян в Бастилии

С этими словами г-жа де Кавуа подарила Ришелье одну из своих очаровательных улыбок и попросила разрешения поспешить обрадовать мужа.

Кардинал ответил кислой улыбкой. Он понял, что его провели. Однако сердиться было глупо, и если г-жа де Кавуа имела ясный ум, то кардинал тем более не был им обделен. Ришелье вздохнул, представив себе, как при дворе будут на все лады обсуждать эту историю, и… расхохотался.

– Мадам, – сказал он, отсмеявшись. – Я попрошу господина Мондори принять вас в труппу театра Маре, в вас мы теряем великую актрису.

– Ах, ваше высокопреосвященство! – с очаровательной гримаской отвечала г-жа де Кавуа. – После того как господин Мондори поставил пьесу маркизы Рамбулье «Виргиния», мне больше по душе «Бургонский отель». [12]

С этими словами она упорхнула, оставив министра в одиночестве и задумчивости. В этом состоянии и застал его вошедший в кабинет конюший, имевший привилегии не стучаться, если это не было оговорено специально.

– Знаете, в чем я только что имел случай убедиться, Рошфор? – спросил кардинал, массируя колени, атакуемые подагрическими болями. – В том, что даже самый опытный политик ничего не стоит в сравнении с обыкновенной женщиной. Впрочем, нет, умной женщиной!

И кардинал снова расхохотался, позабыв о подагре.

Глава тридцать восьмая Перст Божий

В Люксембургском дворце царило тревожное ожидание. Никто не нарушал уединения королевы-матери, которая почти все время находилась в своих покоях, принимая лишь герцога д'Эпернона да еще двух-трех приближенных. При ней неотлучно находились г-жа де Бретеиль и духовник Сюффрен – тот, которого некоторое время назад вызывал из дворца, не желая входить туда, Арамис, и с которым он после о чем-то совещался. В коридорах дворца было тихо, но все понимали, что это затишье перед бурей.

– Вы, помнится, обещали мне дать почитать одну книгу, отец мой, – проговорила, обращаясь к своему духовнику, королева-мать.

– Какую книгу вы имеете в виду, ваше величество? – почтительно осведомился иезуит.

– Ту, где, как вы сказали, один ученый богослов обосновывает теорию о целесообразности физического устранения тиранов… Я правильно припоминаю?

– Да, это сочинение знаменитого монаха Марианны, – тихо отвечал духовник.

– И какие же соображения он приводит в пользу своей теории?

– Он говорит о том, что приговор выносят народы, их суд. А уловить это умонастроение народов и их согласие на устранение тирана, разумеется, под силу лишь людям посвященным…

– То есть?

Духовник устремил на Марию Медичи пристальный взор, но ничего не ответил.

– Полагаю, ученый Марианна принадлежал к… – она намеренно не договорила.

– Он принадлежал к нашему святому Ордену, – невозмутимо согласился иезуит. – Мы учим людей распознавать добро и зло, даже в правителях. И направляем их по правильному пути. Увы, не всегда сильные мира внемлют голосу истины.

– И если такой правитель остается глух к доводам разума…

– Его надлежит устранить из мировой истории, причинив зло малое во избежание зла большого.

Королева-мать удовлетворенно наклонила голову.

– Таким образом, свершение малого зла для того, чтобы избежать большего, – не есть грех? – спросила она.

– Всякое зло – грех, – отвечал Сюффрен. – Но перст Божий указует путь. Так выбор судьбы может пасть на человека, который предназначен к свершению, но и сам осужден небом за свои прошлые грехи. Таким образом, через него совершается акт небесного произволения, однако возмездие за грехи столь же неотвратимо. И это только справедливо.

– Но очень тонко, отец мой!

Губы иезуита изогнулись в усмешке.

– Столь же тонок узор, который сплетает провидение.

Мария Медичи вздохнула. Она старалась отогнать гложущие душу воспоминания. Тень окровавленного супруга беспокоила ее по ночам.

– Что, если Гастон будет разбит? Королевское войско сильно и прекрасно организовано.

– Это вполне возможно, – согласно кивнул иезуит.

– Но остается еще Монморанси… – продолжала королева-мать, стараясь успокоить саму себя. – О, Генрих искусный полководец!

– Но его войско необучено и плохо вооружено, – заметил отец Сюффрен.

– Но в таком случае – нас ждет гибель!

– Вы забываете о руке провидения, ваше величество.

– А-а, да… Но могу ли я надеяться… на нее?

– Человеку дана свобода воли, мадам. Он может выбрать любой путь.

«Все-таки он хочет, чтобы я сама отдала приказ! – подумала Мария Медичи. – Ну что ж, пусть так и будет».

Она решилась:

– Вы установили, где живет мессир Бежар?

Надеюсь, он не перебрался куда-нибудь в другое место?

– Даже если ему пришла бы такая охота, он не сумел бы сделать этого так, чтобы мы не узнали. За ним и его племянницей наблюдают.

– Так у него есть племянница? Я не знала.

– Точнее – дочь, которую он выдает за племянницу.

– Сколько ей лет?

– Трудно сказать, но с виду она – юная девушка. И не совсем нормальная.

Брови королевы-матери взметнулись вверх.

– Вот как? Сумасшедшая?

– Нет, скорее – одержимая.

– Какого же рода одержимость?

– Девушка способна впадать в транс. И в таком состоянии изрекать так называемые пророчества.

– Но это же очень интересно. И что она… видит в будущем?