D'esenchant'ee: [D'e]g'en'eration

– Я обязан пресекать нарушения правопорядка, – эфэспешник, тем не менее, даже на шаг отступил, впечатленный напором Чезаре. – Поскольку даже малейшее действие, идущее против Орднунга – уже начало преступления…

– То есть, ты считаешь, что моя жена – преступник, да, pezzo di merde? – возмутился Чезаре, запуская руку в боковой карман пальто. – Да ты хоть знаешь, с кем ты, cazzo di asino, разговариваешь, merdoso?

С этими словами он вытащил из кармана небольшую пластиковую карточку и ткнул ее в нос эфэспешнику, да так удачно, что тот охнул от боли. Чезаре этим воспользовался, и, схватив мужчину за шкирятник свободной рукой, ткнул в протянутую карточку:

– Читай, merde di porca Madonna!

Неудачливый эфэспешник, игнорируя струйку крови из носа, вынужден был читать:

– Райхсканцелярия Нойерайх. Отдел внешних связей, абтайлунгсляйтер Шинке. Податель сего аусвайса, дон Чезаре Корразьере, является фюрером дружественной Нойерайху организации PdI¹². Все орднунг-менш обязаны оказывать дону Корразьере и лицам, его сопровождающим, максимальное содействие. В отношении унтергебен-менш действует директива «О райхсфройндшафте и лицах, на которых он распространяется». Орднунг-менш, не оказавший содействия дону Корразьере, подпадает под статью «уклонение от райхсобязанностей» Орднунга, и подлежит лишению прав в соответствии с установленным порядком. Унтергебен-менш, по вине которого у дона Корразьере возникли любые затруднения, считается «запятнаным» перед Орднунгом с понижением класса в зависимости от тяжести проступка».

– Понял? – участливо спросил Чезаре…

– Дон Корразьере, я всего лишь хотел… – всхлипнул эфэспешник, сильно побледнев.

– Запомни, stronzo, – сказал Чезаре снисходительным тоном, – когда тебя не зовут, не вмешивайся! Что Орднунг говорит об отношениях мужчин и женщин?

– Они… должны быть здоровыми, – эфэспешник всхлипнул; Чезаре отдернулся, чтобы брызги из носа избитого не заляпали его белое пальто:

– А могут в них вмешиваться посторонние? – уточнил он.

– Никак нет! – поспешно ответил эфэспешник.

– Cervello, – сказал Корразьере удовлетворенно. – Иди, умой ряху. Идем, сara mia, я вижу, нас уже ждут.

Ждал их насмерть перепуганный пронумерованный – консьерж, подошедший как раз тогда, когда Чезаре врезал незадачливому полицаю. Во взгляде безымянного страх перемешивался с восхищением – то, что Чезаре съездил эфэспешнику, который часто третировал унтергебен-персонал отеля, вызвало у пронумерованного чуть ли не обожание. Впрочем, сам Чезаре безымянного, кажется, в упор не видел.

В фойе он спросил у Пьерины:

– Слушай, а по какому поводу ты поскандалить хотела?

– Не помню, – пожала плечами женщина, заряжая мундштук очередной сигаретой. Рядом с лифтом красовалась зашпаклеванная табличка о запрете курения. Буквы проступали сквозь свежую штукатурку, но кто-то из постояльцев поставил на запрете окончательный крест, выпустив пару пуль в слово «верботтен». Отверстия от пуль тоже зашпаклевали, но в такой огнестрельной редакции надпись не запрещала курить, а скорее призывала – чем Пьерина немедленно и воспользовалась.

– Che cazza, вот так всегда! – Чезаре воздел глаза горе. – И зачем ругаться, если через пять минут не помнишь, по какому поводу?!

Его спутница пожала плечами и впорхнула в подошедший лифт, едва не задев сигаретой невозмутимого лифтера-пронумерованного.

* * *

Номер был одним из лучших. В былые годы в нем останавливались исключительно венценосные особы, преимущественно, из стран Востока. Об этом свидетельствовала роскошная мебель из ценных пород дерева, натуральные ткани в оформлении интерьера, множество дорогих аксессуаров, да и сами размеры и планировка номера. Чезаре и Пьерина впервые останавливались в подобных условиях, но по их поведению об этом сказать было невозможно. Пьерина немедленно оккупировала ванну; Чезаре вломился в бар, раскритиковал его содержимое, взяв, впрочем, одну из сигар, после чего переоделся в костюм, прибывший в специальном контейнере из местного магазина-спецраспределителя. Костюм был от бренда «Хефтлинг», чьи изделия предпочитал Райхсфюрер.

– И как тебе этот прикид? – спросила Пьерина; дверь в ванну она не закрывала, а потому видела, как Чезаре переодевается.

– Великоват, pezzo di merde, – сказал тот, прохаживаясь по комнате. – А так ничего. Главное, что брюки не короткие.

– Ага, ты ж у нас длинноногий, – ответила Пьерина. – как будто и не неаполитанец, а северянин какой-то.

– У меня дед по материнской линии из Венеции, – сказал Чезаре. Он немного нервничал – время шло, Райхсфюрер не звонил. – Ты ж знаешь.

– Кто не знает старого пройдоху Микеле, – фыркнула Пьерина. – И ты мне тысячу раз это говорил. Можешь принести мне вина?

– У них нормального нет, – ответил Чезаре. – Могу принести шампанского.

– Давай шампанское, – согласилась Пьерина. Чезаре направился, было, к бару, но тут зазвонил мобильник. Дежурно помянув cazzo, Чезаре залез во внутренний карман дорожного пиджака, небрежно брошенного им на кровать, достал из кармана пару обойм к пистолету, несколько смятых купюр, и, наконец, тонкий моторолловский смартфон: