D/sсонанс. Вознесение черной орхидеи

Юля, ты опять думаешь не о том. Ты просто оттягиваешь время! Пойди и покончи с этим ужасом, который уничтожает тебя изнутри, иссушает час от часу, выпивая медленным глотком, оплетая неотвратимой паутиной – да, ты можешь терпеливо ждать неизбежного, не вылезая из, как ты полагаешь, защитного кокона, а он… он тоже будет хладнокровно ждать. Столько, сколько понадобится, до тех пор пока ты лишишься последних сил. Несправедливо? Неправильно? Это закон выживания. Пищевая цепочка, если хочешь. Да, грубо, но сути не меняет. Только много ли ему понадобится потом, когда ты рассыплешься в пыль от одного щелчка пальцев, без сил?

Вряд ли я понимала на том момент, сколько во мне было внутренней силы, заставившей решиться на этот шаг, ибо авантюрой назвать его было изначально неверно. Инстинкт самосохранения просто толкал вперед, грудью на амбразуру, а о другом инстинкте, который прозвали «основным», не могло быть и речи. Я не хотела этого мужчину ни капли. Ни видеть, ни слышать, ни чувствовать в себе. Может, на уровне подсознания это был акт возмездия тому, кто не хотел уходить из моих мыслей, но в то же время, раздавая свои ментальные приказы, не сделал ничего, чтобы помочь. А мог ли? Тогда мне казалось, что да. Что в его силах если не самому спровоцировать, то договориться в высшей епархии о внезапном цунами на Черном море, падении крыши, да хоть смене сексуальной ориентации соперника! Но ничего не происходило, его голос молчал, и я, обозвав бывшего возлюбленного «слабаком», вытянула руки вверх, позволяя тонкому шелку алого пеньюара скользнуть по изгибу локтей и предплечий. Кажется, даже сглотнула слезы от такого неправильного положения вещей. Все эти предметы соблазнительного женского гардероба полагалось надевать со счастливой улыбкой юной искусительницы, предвкушая страстную ночь и небо в алмазах, а не с потухшими глазами жертвы, отданной на алтарное растерзание тому, кто даже не вызвал ответной эротической аритмии. Страх – не в счет. Он просто сотрясает мою кровь под гулкий рокот невидимых тамтамов, опасность – она чем-то похожа на желание, но никогда ей не стать с ним одним целым. Не в этот раз!

На пике своей запутанной рефлексии я даже не совсем понимаю, что один страх временно испарился. Я сижу в кресле перед небольшим зеркалом, сжав виски пальцами, и задумчиво смотрю в свои собственные глаза, не концентрируясь на их выражении.

«Какой прекрасный вечер… А мне так скучно!»

«Это ваше право, только сделайте это скорее!»

«У меня паук в ванной. Реально, такой огромный, мохнатый черный паук! Я пришла просить политического убежища!»

У кого-то лозунг – «мороз спасал меня по жизни». У меня – чувство юмора, которое я не потеряла даже в условиях недавнего кошмара. Пойму намного позже, что сознательно занижала свою волю к жизни, а сейчас…

Вздрагиваю, поспешно перевернув зеркало. Даже с этим страхом, как оказалось, можно бороться! Беглый взгляд на ноги, отбросить неуместную мысль о черных лодочках на шпильке, их стук по плитке коридора совсем не к месту. Босиком, как (в интерпретации ему подобных) и положено подчиненным партнерам. Просто сделай это и ощути уже совсем скоро, как ужас сам покинет твое сознание. Просто переверни эту грустную страничку своей жизни, преодолевая барьер из своих переживаний и страхов. И очень вероятно, что завтра с утра ты проснешься совсем иной.

Самая крутая водная горка в мире. Относись к этому именно так. Беглый взгляд по периметру комнаты – просто знай, что, когда ты вернешься, ничего здесь не покажется тебе прежним. Все будет иначе. Страх, можешь паковать чемоданы, скоро тебе здесь нечего будет делать!

Или ты пропишешься здесь навсегда, с карьерным повышением, со стальной табличкой «ужас» на дверях персонального кабинета.

Я не чувствую прохлады ламината под босыми ступнями, как и пронизывающего холода плитки. Может, здесь она тоже оснащена функцией подогрева. Я не удивлюсь, если она гораздо мягче керамосплава – у таких людей предусмотрены даже эти мелочи…

Мне было бы проще, начни я считать свои шаги, но я намеренно этого не делаю, иначе отрезок в семь метров растянется на сто шагов. Решила – иди до конца, избавь себя от напряжения последних дней, просто пойми, что без этого ты никогда не излечишься.

Рука решительно повернула ручку двери. Если бы его там не оказалось, я бы вряд ли решилась снова на подобное безумие, как и на то, чтобы дождаться его в кабинете, развалившись на диване или, чего уж там, рабочем столе, в качестве приза.