d5e615fa83ef4305da3dfd500e92288e

И заставляя подскочить в груди сердце Себастиана, который тут же обернулся, потрясённо глядя на него, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Курт испуганно распахнул глаза и быстро поднёс руку ко рту, словно только что выдал страшный секрет, о котором никто никогда не должен был узнать.

Скорее всего, для него так оно и было.

Ведь, в сущности, какие надежды дал ему Себастиан?

И он возненавидел себя. Возненавидел себя в момент, когда увидел, как Курт в ужасе опустил взгляд, а затем торопливо повернулся к своей машине и убежал. Он возненавидел себя, когда попытался погнаться за ним, но две на удивление сильных руки схватили его за плечи, останавливая, и, обернувшись, он увидел, что это был Кейл. Он возненавидел себя, потому что мог закричать что-нибудь, чтобы задержать Курта, но, как всегда, не сумел найти слов. Он возненавидел себя потому, что, при желании, вполне мог бы избавиться от хватки этого мерзкого карлика одним рывком, но проблема состояла в том, что он понятия не имел, что сделать и сказать, в случае, если бы удалось остановить Курта, а потому трусливо позволил этой хватке не дать выставить себя на смех.

Он возненавидел себя и тогда, когда в порыве гнева, едва Курт успел завести мотор и рвануть с места, он развернулся и со всей силы врезал Кейлу кулаком в нос, отправляя его в нокаут.

Он возненавидел себя… ведь ничего из того, что он делал, не было тем, что он хотел бы сделать.

Ничего.

Курт любил его и признал это вслух.

А он даже не знал, что должен был, или хотел сделать в этой связи.

– Ты знаешь, что задолжал мне это. Теперь мы в расчете, – сказал Себастиан, протягивая руку Чендлеру, чтобы помочь ему подняться. Тот посмотрел на предложенную руку, а затем ему в лицо и, качая головой, принял помощь.

– Ты выиграл, Смайт. Я сдаюсь, – сказал он твёрдо, выдерживая его взгляд. – На самом деле, я никогда и не вступал в состязание. И теперь мне надоело быть его запасным вариантом, которого используют только чтобы не оставаться в одиночестве или чтобы выбесить тебя. У меня тоже есть самолюбие. И я заслуживаю лучшего, думаю. Но он тоже заслуживает лучшего, Смайт. Он заслуживает парня, который не боится показать другим, что любит его.

Это Себастиан знал и без него.

Кое в чём, однако, Кейл ошибался. Ничего он не выиграл. И ничего не выиграет до тех пор, пока не сумеет понять, что в действительности чувствует к Курту, а затем сказать ему об этом.

Не обращая больше внимания на Чендлера, он поспешил к своей машине, и, вскочив внутрь, помчался к Далтону.

Ему нужно было найти Курта. Потом он поймёт, что делать. Что сказать.

Но, когда он добрался до Далтона, нашёл только обалдевшего Трента, который сообщил, что Курт вернулся к себе домой на выходные.

Не оставив ему ни сообщения, ни чего-либо другого.

И Себастиану опять приходилось справляться со всем этим в одиночку.

XXXXX

В субботу утром Себастиан проснулся, но было бы более правильным сказать, что он просто встал с постели, учитывая, что всю ночь Смайт не сомкнул глаз, не в силах избавиться от одной навязчивой мысли.

Ему необходимо было поговорить с Куртом.

О них двоих. О том, кем они были друг для друга, и кем им суждено было быть.

К несчастью, решиться на это и сделать это оказалось для него далеко не одним и тем же.

У него не было телефона или компьютера, чтобы связаться с ним, и даже когда он пытался позвонить с телефонов их товарищей, Хаммел всё равно не отвечал, вероятно, догадываясь, что это может оказаться он.

О том, чтобы заявиться к Курту домой в субботу, и речи идти не могло.

Для начала, он не знал даже адреса, потому что ни разу не согласился пойти с ним на традиционный ужин в пятницу вечером, несмотря на то, что Курт неоднократно приглашал его, боясь, что это могло придать их отношениям слишком интимный характер… как в настоящей паре.

Проблема, впрочем, была не в этом, потому что он был уверен, что даже если бы знал адрес, всё равно не смог бы войти в дом Курта.

Его отец никогда не работал в выходные, и часто его брат Финн тоже крутился поблизости вместе с этой занудой Берри, его девушкой. И горькая правда была в том, что никому из них он не был слишком симпатичен. Возможно, Бёрт делал ему небольшую скидку, доверяя суждению сына, но только потому, что Курт, разумеется, не сказал ему ничего о том, каков в действительности был характер их связи, и он считал, что они только друзья. В противном случае, Себастиан был убежден, а вернее, просто знал, что Берт четвертовал бы его… медленно. Очень-очень медленно.

Хаммел-старший всё ещё ждал возвращения Блейна, и не скрывал этого.

И было чистым безумием, если задуматься, что нематриальное присутствие бывшего, останавливало его даже в тот момент, когда, наконец, он осознал. Многие вещи. Все те, что не понимал раньше.

Осознание пришло в ту бессонную ночь.

И оно не принесло с собой ни радости, ни облегчения, а одну только злость.

На собственную глупость. На собственную слепоту.