Да будем мы прощены

– Создание брэнда в наши дни решает все, – соглашается Уолтер. – У нас была пара очень хороших грантов, на которых мы работали, но сейчас приходится выкручиваться самим.

– Короче, – вмешивается Мэнни, прерывая заинтересовавший меня разговор о том, кто дал им первоначальные гранты на создание этого деревянно-зернисто-зеленого логотипа. – Условия принятия Джорджа в программу таковы: мы воспринимаем направление в «Вудсмен» как одноразовое предложение; само предложение и его принятие прецедента не создают, и любое дальнейшее перемещение после первых сорока восьми часов в «Вудсмене» является выполнением данного соглашения и отмене не подлежит. Подразумевается, что время пребывания в программе «Вудсмен» определяется законами штата, в котором расположено учреждение, законами Соединенных Штатов, надлежащей правовой процедурой и так далее. Издержки по переводу из частного учреждения «Лодж» в общественное учреждение «Вудсмен» полностью возлагаются на «Лодж» в связи с закрытием указанного учреждения.

– И когда это все может произойти? – спрашиваю я.

– Скорее рано, чем поздно, – отвечает Уолтер Пенни.

– Я также хочу отметить, что представил этот пакет родителям Джейн, ныне покойной жены Джорджа. В ответ я получил «туда ему и дорога» – они более чем рады были бы отправить его в лес.

– Когда? – повторяю я вопрос.

– К концу этой недели, – отвечает врач. – Если случится что-то непредвиденное или нам придется передумать, мы хотим иметь возможность для маневра.

– Для того и предусмотрен пункт о сорока восьми часах, о котором я только что слышал?

– Первые сорок восемь часов – показательные, – говорит Уолтер Пенни. – Если человек выдержит эти двое суток, дальше почти наверняка все будет хорошо. Пока нам только одного пришлось изъять из программы.

– Джордж обо всем этом знает?

– Да, – отвечает главврач. – Мы с ним это проговорили.

– Я ему фотографии показывал, – добавляет Уолтер Пенни.

– У нас был сегодня утром неофициальный разговор о юридических последствиях.

– И что он думает?

– Если честно, – отвечает главврач, – то чувства у него смешанные.

– Что вполне понятно, – добавляет Мэнни.

– Да, – соглашается главврач. – Вы хотели бы его видеть, или боитесь?

Я молча смотрю на него в упор.

– Я же просто спросил.

Совещание заканчивается повторным рукопожатием с Уолтером Пенни, и я, как ни странно, поздравляю его с новаторским проектом, с боевым духом, с устремлением.

– Мы работаем на совесть, – отвечает он.

Трудно было бы отличаться от Уолтера Пенни больше, чем отличаюсь я, но по какой-то необъяснимой причине он мне нравится. Уолтер из тех ребят, которых хочется иметь в команде, когда машина ломается на далекой пустой дороге или когда самолет терпит крушение в снежных горах…

Джордж у себя в палате, один.

– Мне абзац, да?

Я сажусь на край кровати.

– Абзац мне, – повторяет он. – И лекарств не дают. Последний месяц сокращают и сокращают, снимают, так что сейчас я такой, как есть. О натюрель. Абзац мне.

– А нельзя на это посмотреть иначе? – Он поднимает на меня злые глаза. – Вроде как вытащил карточку «освобождение из тюрьмы»?

– Ты кретин, – говорит Джордж.

– Все-таки это не тюрьма и не дурдом.

– Они меня, блин, волкам скормят.

– Наверное, не время сейчас об этом говорить, но я твоему адвокату никогда не доверял. Он в одной постели с главврачом вот этого заведения.

– Они не в постели, а в родстве, кретин ты.

– Я не уверен, что они руководствуются твоими интересами.

– Так мне сейчас на переправе адвоката менять?

– Это позволило бы тебе выиграть время.

– Абзац мне! – Джордж в панике. – Меня шлют в глушь, в холодную ночь, жить среди людей, которые хуже зверей.

– Сейчас весна, Джордж. С каждым днем будет теплее и теплее, и каждая ночь тоже будет все теплее – близится лето, Джордж. Вспомни, как ты всегда хотел поехать пожить на природе. Ты же любил медведя Йоги и все такое, и ты страшно переживал, что у нас настоящего двора не было.

– Это же, блин, не Йеллоустонский парк! Мне запустили чип в шею и засадили противостолбнячную прививку – рука горит, раздулась, как бейсбольный мяч. А завтра против бешенства.

– Понимаешь, Джордж, выбор у тебя ограничен. Попробуй. Если не понравится, посмотрим, что еще есть.

– Ты всегда был таким дураком? – Джордж смотрит мне в глаза. – Помню, что ты туго соображал, но таким дебилом не был.

– Не знаю, что тебе сказать. Хочешь, расскажу малость, как живу, как дети, Тесси и котята?

– Что еще за Тесси?

– Твоя собака.

– Так бы и говорил, – бурчит он с интонацией «ну, теперь хотя бы понятно».