Да будем мы прощены

Печенье тети Лилиан. Я даю себе секретное задание – воспроизвести его и жестянку, в которой оно лежит. Съездив в ближайший магазин и купив там жестянку датского печенья, возвращаюсь домой, играю жестянкой в футбол, гуляя с Тесси, пропускаю ее через посудомойку, кручу как следует в сушильной машине с пачкой полотенец на максимуме температуры, – в общем, издеваюсь как могу, чтобы быстро добиться патины, которая иначе нарастала бы годами. Потом покупаю шоколадные полуфабрикаты, половинки грецких орехов, коричневый сахар, белый сахар, ваниль, масло, муку, соль и питьевую соду и не забываю очень важную столовую ложку теплой воды, о которой мне говорила Эшли. Вскоре я уже переворачиваю хоккейные шайбочки шоколада «толл хаус», размером, цветом и комковатой формой совпадающие со знаменитым печеньем Лилиан. Каждый день их остается все меньше и меньше – я ничего не говорю предположительным виновникам, кроме того, что веду счет и точно знаю, сколько штук должно быть. И предлагаю им два за одно из «дефектной» партии, которая на самом деле куда лучше.

Потом, выяснив все подробности, я звоню тетке Рикардо и говорю, что мне нужно задержаться в городе допоздна по работе, и не могла бы она приехать присмотреть за детьми.

– Конечно, – говорит она.

И тут начинается настоящее безумие. Потом я еще буду гадать, произошло все это на самом деле или мне приснилось.

Еду в указанное место, находящееся в часах пути от дома. Там меня встречает машина без маркировки и отвозит к заброшенному аэродрому, освещенному, как на съемках фильма. На грунтовой взлетной полосе стоит маленький частный самолет и два военных вертолета. К моему прибытию небо из сумерек погружается в непроглядную черноту беззвездной ночи. На траве неподалеку стоят несколько черных машин без маркировки, четверо парней в нейлоновых куртках Агентства по алкоголю, табаку и оружию, с десяток национальных гвардейцев в полном снаряжении, люди из секретной службы, пытающиеся выглядеть непринужденно в теннисках и джинсах, пара непонятных лиц, предположительно ФБР или ЦРУ, и Уолтер Пенни с планшетом и висящим на шее свистком, – совсем как тренер перед ответственной игрой. Поле залито светом гигантских прожекторов, и есть даже серебристый автокиоск, предлагающий горячий кофе и пончики.

Я вынимаю папку девять на двенадцать дюймов, где лежат бумаги, которые Джордж должен подписать: разрешения на школьные поездки, бланки форм, анкеты о здоровье детей для летнего лагеря, выпуск документов относительно ипотеки и так далее.

– Это все настоящее? – спрашивает Уолтер.

– В основном, – отвечаю я. – Так в чем наш план?

– Нам нужен айпад и этот израильтянин. А все прочее – меньше знаешь, крепче спишь.

Я вижу, что какие-то люди работают с моей машиной: у нее открыты капот и багажник.

– Я тебя туда пошлю с двумястами фунтами халвы, – говорит Уолтер Пенни, спотыкаясь на непривычном слове «халва». Произносит его так, будто репетировал перед зеркалом.

У меня тут же срабатывает выключатель – культурная глухота.

– Снова-здорово. Вы никогда ничему не учитесь?

– О чем ты болтаешь? – спрашивает Пенни.

– Иран-контрас, – говорю я. – Оливер Нортон, Роберт Макфарлейн, оружие за заложников. Им послали Библию, подписанную Рональдом Рейганом, и шоколадный торт в форме ключа. Испек его израильтянин, что характерно.

– Все равно понятия не имею, о чем ты лопочешь.

– Важно, что я имею, – говорю я. – Какой смысл в этой халве?

– Я решил, что она понравится этому персонажу. С высоким содержанием жира – таким ребятам оно нравится, и не такая штука, которую правительственный продовольственный банк может без труда раздавать при всех этих правилах насчет орехов и семян. Ее нельзя использовать в школьных обедах, больницах, приютах ветеранов или домах престарелых. И еще я подумал, что местным птицам она тоже понравится. Если этим людям она придется по вкусу, мы можем достать еще. В буквальном смысле – тонны.

– И в какой момент моего «задания» я должен сказать: «Кстати, у меня тут двести фунтов ближневосточных сластей, они же еврейская еда, в багажнике. Вас интересует?»

– Играйте на слух, – советует один из неопознанных.

– А почему участвует столько ведомств?

– Транзакции были международные, источников денег множество, и использовалась информация, считающаяся совершенно секретной. Слишком легко к ней получили доступ ваш брат и этот израильтянин.

– Вы думаете, он шпион? Двойной агент?

– Я думаю, пора закрыть рот и начинать работать, – отвечает человек из непонятного ведомства. – Одно указание: когда будете общаться с братом и его подельником, держитесь так, чтобы между вами и любым другим человеком была дистанция. Вы же не хотите оказаться случайной жертвой? Наши солдаты вооружены, вместо пуль – экспериментальные снаряды. Исследуем продукт на основе глицерина, вводимый проникающим дротиком. Чтобы можно было добавить дополнительный агент при желании.

– Агент?

– Нервно-паралитический, или какой-нибудь биологический агент, или снотворное. Ничего такого, о чем бы вам стоило волноваться.

Уолтер Пенни подводит итог: