Да будет Воля Твоя

Они так же отправляли своих сыновей сначала на царскую службу, потом в Красную Армию. Только в отличие от казаков налоги платили в казну, да прочие державные повинности тянули. Они помогли потом разоренным хуторянам отстроить порушенные базы, поделились хлебом, засеяли наделы, не дали сдохнуть с голоду опосля кровавого побоища. Одним словом, наладить кое — какую жизнь. Затем уцелевшие казаки и зареченцы начали родниться. Женить и выдавать замуж детей. Так и стали смешиваться потихоньку. А в шестидесятые годы очередные реформаторы, прямые потомки пламенных и профессиональных революционеров, объединили хутор и деревню. С тех пор и появилась деревня Высокая. Лишь напоминанием о прошлом остались две улицы — Казачья и Зареченская. Да и земли Всевеликого Войска Донского рассекли нещадно и растащили по разным областям, районам и соседним республикам. А самих казаков сделали историческим пугалом. Дескать, душители свободы, псы самодержавия, опричники, охранители царского престола, белогвардейская контра.

До сих пор историки продолжают спорить, сколько же казаков загубили по приказу Троцкого, половину или более? Некоторые по этому вопросу полагают, что уцелела треть от всего русского казачества. Да только вот в одном враги просчитались. За сто лет хуторские и деревенские до такой степени породнились, что практически все выходцы деревни Высокой стали считать себя казаками, и потихоньку общими усилиями возрождать традиции.

Ведь они более всего отвечали духу русского народа. Получалось, что у каждого теперь в роду казаки были по мужской и женской линии. Ощущение страшной беды заставило всех сплотиться и находить самую лучшую структуру для самовыживания. А ничего лучшего, чем древняя система казачьей демократии до сих пор ничего не придумано. Навязываемая же демократия, есть не что иное, как слепок с древних народных обычаев.

Василий был прямым потомком казака. И жил же на том месте, где некогда столетиями домовался его род. Был он уже на пенсии, счет годам пошел на седьмой десяток, а без дела сидеть не мог. Вот и подрядился пасти деревенское стадо. Да, и, какое теперь это стадо?

Смех один. Язык не поворачивался его так называть, так насмешка над настоящим гуртом. Всего два десятка коров, дюжина телят и полсотни овец с ягнятами. Народ постепенно отказывался держать скотину по примеру своих отцов и дедов. Хлопотно. Но, самое главное было в другом. Возраст давал о себе знать. Молодежь не задерживалась. Перспектив не было никаких. Держали живность больше по привычке, дабы не нарушать тысячелетний образ жизни.

Если есть в хозяйстве корова, то и бед в семье не будет. Только летом на буренку надобно поработать, как в банк деньги положить, а, уж потом проценты дуром повалят. Сена заготовить.

Корнеплодов, посыпки, а, уж потом буренка сторицей на эти заботы ответит. Молоко, творог, масло, сметана, да и сыр можно сварить. К тому же, и поросенка без молока не вырастить. Одно цепляется за другое. Все свежее, да натуральное, для здоровья полезное. Это в былые годы держали десятками коров и коней, сегодня бы и одну корову прокормить. Василий, как казак и потомок казака, по примеру прадедов, стадо пас на своей лошадке Звездочке. В деревне продолжали держать коней, хотя у каждого тракторишки имелись с мотоплугами. Прогресс, одним словом и им не чужд.

Верхом, значит, пасти удобнее. Ноги бить не надо, и сверху видно все, как на ладони. Еще помогала ему собака Лохмушка. Прозвали в шутку внуки, чуть ли не по стыдобному. В прежние годы промеж себя лохматкой старики хуторские называли одну часть тела у бабского сословия. Так, сказать специфический термин, хе — хе.

Ну, что есть, то есть. Можно, конечно строго по научному обозвать, как в умных книжках предлагают. Но, там как — то все пресно. Без красоты природной.

Правда, и собачка — то еще кутенком была покрыта обильно шерстью. Так, что все по ней, кличка — то. Без обидки. Вроде бы и не пастушьей породы, скорей в ней была кровь волкодавов, но сообразительная Лохмушка быстро вникла в курс дела, и помогала соблюдать порядок в коровьих рядах. Вся рогатая гвардия подчинялась собачине беспрекословно. Даже флегматичный и мощный бык Степка признал в ней настоящего заместителя пастуха. Хотя, мог бы при своей могутности, враз эту надоедливую суку, втоптать в землю на манер усохшей коровьей лепешки. Не заметил бы.

Василий прилег на пригорок, где трава чуток просохла, и можно не опасаться промокнуть от обильной влаги. Стелить под себя старый брезентовый плащ, которому уже сто лет в обед, было неохота.

Плащу было лет семьдесят, не меньше. А может и больше. Скорей всего выпустили его задолго до войны. Надо же, сколь лет прошло, а ему хоть бы хны. Только выгорел сильно. Еще снял сапоги, пущай ноги малость подышат. Ну, чем не курорт? А? А вокруг красотень полная. Природа, воля. От запаха травяного даже голова кругом идет, будто в молодости. Кашка полевая духманит, Да, и коровки наедятся сегодня до сыта. Хозяйки останутся довольны.