Да, господин министр

Позднее в тот же день

Чарли Умтали – пожалуй, теперь мне лучше называть его господином президентом Селимом – принял нас в люксе отеля «Каледония» ровно в 10 утра.

– Кого я вижу, Джим! – Он встал с кресла и, радушно улыбаясь, пошел нам навстречу. – Входите, входите, я искренне рад.

Столь теплый прием настолько взволновал меня, что я напрочь забыл, как великолепно он говорит по-английски.

– Чарли, – сказал я, пожимая ему руку, – давным-давно друг друга не видеть…

– Со мной совсем не обязательно говорить на пиджин-инглиш[29], – заметил он и, повернувшись к своему помощнику, велел подать кофе.

Я представил сэра Хамфри. Затем мы сели за небольшой круглый столик.

– Знаете, мне всегда казалось, что в титуле «постоянный заместитель» есть нечто унизительное, – начал разговор Чарли.

Брови сэра Хамфри поползли вверх.

– Простите?

– По-моему, он вызывает невольные ассоциации с помощником машинистки или с чем-то в этом роде, – любезно улыбнулся Чарли, и брови моего постоянного заместителя исчезли где-то под волосами. – Хотя на деле от вас зависит все, абсолютно все, не так ли?

Да, Чарли ничуть не изменился.

Брови сэра Хамфри вернулись на место.

– Ну… не то чтобы все… – ответил он, вновь обретя уверенность.

Я тепло поздравил Чарли с назначением его главой государства.

– Спасибо, – отозвался он. – Впрочем, это было совсем не трудно. В отличие от вас, мне не пришлось заниматься разными малоприятными делами вроде выборов… – Он выдержал паузу. – Или дополнительных выборов. – Чарли ввернул это как бы ненароком и одарил нас самой обаятельной из улыбок.

Неужели это намек? На всякий случай я решил промолчать. Не дождавшись ответа, Чарли продолжал:

– Джим, конечно, я очень рад тебя видеть, но скажи: ты просто пришел повидаться или хочешь обсудить какой-нибудь конкретный вопрос? Дело в том, что мне еще надо кое-что подработать в своей официальной речи.

Опять намек?

Сообщил ему, что мы ознакомились с нею. Он поинтересовался, как она нам понравилась. Тогда я спросил, могу ли на правах старого друга говорить откровенно. Он молча кивнул.

Я попытался втолковать ему, что его высказывания о колониальном гнете несколько – да что там! – абсолютно неприемлемы. Было бы желательно вообще обойтись без ссылок на шотландцев и ирландцев.

Внимательно меня выслушав, Чарли сказал:

– Но, по моему глубочайшему убеждению, дело обстоит именно так. Неужели британцы одобряют замалчивание правды?

Ловкий выпад.

Тут вступил сэр Хамфри.

– Интересно, – задумчиво произнес он как бы про себя, – существуют ли такие доводы, которые могли бы убедить господина президента в возможности перефразировать отдельные предложения в его речи с целью перенесения акцента с частных примеров на общую концепцию, конечно, не нарушая при этом логической целостности всего выступления?

Тоже мне поддержка! Я с глубокомысленным видом отхлебнул кофе. Держу пари, даже Чарли мало что понял, так как после довольно продолжительной паузы он вдруг повернулся ко мне.

– Кстати, Джим, могу я посоветоваться с тобой относительно предложения, которое собираюсь сделать вашему премьер-министру в ходе переговоров?

Естественно, я сказал: да, конечно.

Из слов Чарли следовало, что «несущественные» изменения, произошедшие в правительстве Буранды, встревожили некоторых западных инвесторов нефтяной промышленности страны. По его мнению, совершенно необоснованно. Однако, чтобы успокоить их, хорошо бы подкрепить это соответствующими английскими капиталовложениями.

Вот это деловой разговор. Давно бы так.

Я спросил сколько. «Пятьдесят миллионов фунтов», – ответил он.

Сэр Хамфри озабоченно сдвинул брови и черкнул мне на листке бумаги: «Спросите, на каких условиях». Я спросил.

– Начало выплаты – не ранее чем через десять лет. В течение этого срока – без процентов, – ответил Чарли.

Лично мне было все равно, однако сэр Хамфри чуть не поперхнулся своим кофе. Поэтому я заметил, что пятьдесят миллионов – очень большие деньги.

– Что ж, в таком случае… – произнес Чарли, давая нам понять, что аудиенция окончена.

– Но почему бы не обсудить этот вопрос спокойно, без горячки? – поспешно вставил я.

Сэр Хамфри нацарапал мне еще одно послание, в котором объяснял, что если процентная ставка составляет в среднем 10%, а ссуда будет беспроцентной в течение десяти лет, то, по существу, господин президент требует подарить Буранде пятьдесят миллионов.

Я в деликатной форме довел это до сведения Чарли. Он объяснил, что мы, мол, только выгадаем, поскольку правительство Буранды намерено потратить полученную ссуду на закупку нефтебуровых вышек на реке Клайд.

На мой взгляд, вполне резонно. Однако от Хамфри тут же последовала возмущенная записка, в которой он предупреждал меня, что они намерены получить от нас пятьдесят миллионов фунтов на покупку наших нефтебуровых вышек на наши деньги (выделено не мной, а сэром Хамфри).

Перебрасываться записками, словно шкодливые ученики, становилось неприлично, и мы перешли на приглушенное бормотание.

– По-моему, предложение вполне разумное, – прошептал я.

– Вы шутите! – прошипел Хамфри.