Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

– Безусловно, вызывает, – охотно согласился я с ним. – Поэтому вот вам первый из них. Почему, интересно, вы не задали ему этих самых вопросов? И почему, скажите на милость, ваше расследование так быстро и, главное, так легко его полностью оправдало?

До него наконец-то дошло: мои вопросы касаются прежде всего лично его!

– Вы хотите сказать… Неужели… – снова растерянно залепетал он и смертельно побледнел.

Я заметил ему, что все это выглядит на редкость подозрительным, и заодно поинтересовался, почему он не провел расследование, как положено. Ведь, судя по данным секретного досье, того самого совершенно секретного досье, в распоряжении Хамфри были все свидетельства на удивление долгого пребывания Хальстеда в Югославии. А вскоре после его возвращения оттуда несколько наших агентов из «МИ-5», работавших за железным занавесом, почему-то были сразу же арестованы и бесследно исчезли.

Кроме того, в деле также фигурировала одна не совсем обычная переводчица, с которой сэр Хальстед проводил очень много времени. Я попросил Хамфри рассказать мне, что ему удалось про нее выяснить.

– Она оказалась русским агентом, и мы знали об этом. Русскими агентами являлись почти все югославские переводчики. Если, конечно, они не работали на ЦРУ.

– И вы даже не удосужились проследить ее дальнейшую судьбу?

– У меня было полно куда более важных дел!

Я обвиняюще посмотрел на него.

– Через три месяца после тех событий она переехала в Англию и поселилась в Оксфорде, всего в ста пятидесяти ярдах от дома сэра Джона Хальстеда. Они были добрыми соседями все последующие одиннадцать лет.

Хамфри был полностью деморализован. Хотя сдаваться, судя по всему, не собирался.

– Но за всем же не уследишь, все не проверишь, сами понимаете… К тому же никогда не известно, что именно может стать известным. Ну а если вдруг возникают очень серьезные подозрения, то следует… то лучше всего…

Он почему-то запнулся, но я помог ему закончить предложение.

– Провести соответствующее внутреннее расследование. Вы, кажется, это имели в виду?

Короче говоря, вся защита Хамфри сводилась к тому, что сэр Хальстед дал ему свое слово. Слово джентльмена. А слово джентльмена проверке не подлежит. Особенно если вы вместе учились в Оксфорде!

Я поинтересовался, проверял ли он Энтони Бланта.

– Но это же совершенно иное депо, – возразил он. Ведь Блант закончил Кембридж!

Терпеливо выслушав все его не совсем внятные оправдания, я счел необходимым довести до его сведения, что данная проблема затрагивает не только покойного сэра Джона Хальстеда, но и ныне действующего секретаря Кабинета.

Мои слова повергли его в ужас.

– Но вы же не думаете… Вы просто не можете думать… То есть… Я же совершенно не говорю по-русски. Ни единого слова!

– И тем не менее, вы должны признать, – прервал я его, – что все это выглядит по меньшей мере как некомпетентность или даже сговор. В любом случае…

Я намеренно оставил предложение незаконченным, поскольку его подтекст был и без того предельно ясен. Сэр Хамфри выглядел полностью убитым.

– Сговор? Господин премьер-министр, я даю вам слово, что ни о каком сговоре не может быть и речи.

– Слово джентльмена? – не скрывая иронии, переспросил я.

– Естественно. Слово оксфордского джентльмена! – торопливо поправился он.

Лично меня это не очень устраивало, поэтому я как бы мимоходом поинтересовался, как поживает его любимый цветочный садик.

Он немного расслабился и даже начал с увлечением рассказывать мне о своих великолепных розах, но потом до него дошел весь скрытый смысл моего вроде бы невинного вопроса.

– Нет-нет, господин премьер-министр, все что угодно, только не отпуск по уходу за садиком, заклинаю вас! – взмолился он.

– А почему бы и нет?

– Потому что речь идет о моей репутации.

– Мне кажется, вы уже поставили ее под сомнение своими категорическими заверениями в невиновности сэра Джона Хальстеда, не так ли?

Затем я предупредил его, что мне придется много и серьезно думать о своих дальнейших действиях. Например, о необходимости встретиться с предыдущим секретарем Кабинета сэром Арнольдом Робинсоном, послушать, что он скажет о том, как следует проводить подобные внутренние расследования в отношении секретаря Кабинета. В заключение я настоятельно порекомендовал сэру Хамфри ни в коем случае не обсуждать этот вопрос с Арнольдом до тех пор, пока я сам не переговорю с ним.

Он всячески заверил меня, что даже не подумает об этом.