Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

– Простите, господин премьер-министр, но меня уже ждут. И меня, и комментарии насчет этого обвинения.

Он прав. Мы должны, нет, просто обязаны что-то им сказать. Я посоветовал ему говорить якобы неофициально, так сказать «не для публикации», ссылаясь на некие «близкие к премьер-министру» источники, и постараться не сообщить им ничего, что имело бы хоть какое-либо практическое отношение к делу.

Пресс-атташе быстрыми, неуловимыми движениями открыл блокнот, приготовил карандаш…

Я слегка откашлялся.

– Прежде всего, объясните им, что слова моего предшественника обо мне – это не более чем набор лживых заявлений. Далее…

Бернард перебил меня:

– Простите, господин премьер-министр, но… м-м-м… включая такие как «его пугали любые всплески»… ну и так далее и тому подобные?

– Естественно, – ответил я, не понимая, в чем, собственно, проблема.

– Да, но это всего лишь частное мнение автора, – настойчиво продолжал Бернард. – Не можем же мы называть лжецом того, кто не более чем выражает свое собственное мнение.

Хотя лично мне было не совсем понятно, почему бы и нет, я милостиво видоизменил свое определение.

– Хорошо, пусть набором лживых заявлений будут аргументы за селлафилдский проект в Кабинете, а в публичных выступлениях – против.

– М-м-м… – Судя по всему, у моего главного личного секретаря образовалась еще одна проблема. Мои глаза неодобрительно сузились. – Единственная загвоздка здесь, что в определенном смысле все это правда, разве нет, господин премьер-министр?

– Заткнитесь, Бернард! – коротко прервал я его.

Увы, этого оказалось недостаточно для него.

– Но тогда как мы сможем называть это лживыми заявлениями? – с непонятной решительностью спросил он.

Откуда мне знать? Зато, слава богу, знал Малькольм. Он уже торопливо писал в свой блокнот журналистский вариант сказанного, но на правильном языке:

– …Конкретные воспоминания господина премьер-министра о неких предыдущих событиях значительно отличаются от тех, которые приводил его предшественник…

Его слова моего главного личного секретаря явно успокоили.

– Это же другое дело, – довольно произнес он и, закинув ногу за ногу, откинулся на спинку викторианского стула.

– Тогда доведите до их сведения, – посоветовал я Малькольму, – что протокол того заседания Кабинета, само собой разумеется, меня целиком и полностью оправдывает, но при этом, к сожалению, его содержание попадает под правила известного «Закона о секретности», то есть не подлежит оглашению по меньшей мере еще 28 лет. Что делает мемуары моего предшественника в высшей степени несправедливыми и совершенно не отвечающими фактическому содержанию событий.

Малькольм мгновенно взял все это на карандаш. Его умение и скорость стенографирования достойны самой высшей похвалы. Как же иногда удобно иметь бывшего журналиста в качестве пресс-атташе! Браконьер тут же становится егерем!

– А как насчет клеветнических замечаний, дискредитирующих лично вас? – поинтересовался он, закончив фразу.

– Дискредитирующих лично его, – подчеркнул я. – Объясните им, что этот старый дурак пытается переписать историю, чтобы его премьерство не выглядело таким катастрофичным, каким оно было на самом деле. И не забудьте прозрачно намекнуть: он медленно, но верно впадает в старческий маразм.

– Тогда, может, так? – Малькольм пожевал тупой конец карандаша. – Время и неизбежная удаленность от официально зарегистрированных событий, очевидно, помутили его память.

Что ж, по-моему, совсем неплохо.

– А как насчет маразма?

– Не больший, чем следовало бы ожидать от человека его возраста, господин премьер-министр.

– Думаете, этого достаточно? – спросил я их всех.

По мнению пресс-атташе, вполне достаточно для опровержения сути этой злополучной главы.

– Ну, а как насчет обвинения в попытке запрета на публикацию? – спросил он.

– Назовите это тоже набором лживых заявлений.

Малькольм довольно улыбнулся.

– Искаженный отчет о вполне рутинном заседании. Ни о каком запрете вопрос там даже не ставился.

Не услышав возражений ни от секретаря Кабинета, ни от своего главного личного секретаря, я сказал пресс-атташе, что никаких интервью на данную тему давать не намерен, но зато разрешаю ему прибегнуть к прямому цитированию. Что-то вроде: «Незначительный вопрос, не имеющий национального значения. Типичный случай тривиализации политических событий средствами массовых коммуникаций».

– Кого назначить автором этой цитаты? Лично вас, господин премьер-министр?

– Конечно же нет! – Господи, как же мне надоело объяснять очевидное. – Припишите это… ну, скажем, близкому коллеге по Кабинету.

Малькольм, откланявшись, торопливо ушел, а мы продолжили обсуждение кризиса, и, как мне показалось, они восприняли его слишком уж легко. Лично мне это представлялось почти катастрофой, а по мнению секретаря Кабинета – все это не так уж серьезно.

– Не так уж серьезно? – Я не поверил своим ушам. – Говорить британскому народу, что им не следует доверять слову их собственного премьер-министра, не так уж серьезно?