Да. Нет. Конечно

– Да ты тряпка, с этого и начал бы. Я не так глуп как ты считаешь. И теперь в тебе я вижу слепого, слепого да, не умеющего посмотреть, выглянуть из своего мира, видящего темноту, и-то темноту себя. Твоя любовь несомненно эгоистична, она у всех такая, но ты меня радуешь своей верностью эгоизму. Так держать! В башке у тебя полный бардак, однако ты его достойно осознаёшь, не пряча за ебучими иллюзиями. Ты уже сделал шаг, дружище. Я тебе немного скажу о себе, чтоб ты понимал насколько человек может вводить в заблуждение самого себя. Тебе известно как со мной поступил отец. Я тысячи раз представлял его возвращение домой все эти двадцать лет, хоть и испытывал к нему ненависть. Вот мы испытываем неловкость, ведь мы совершенно другие люди, а вот он вроде как хочет извиниться, но считает слово «извини» неуместным, ничего не решающим и не значащим уж точно. Я постоянно видел в его глазах чрезвычайную вину. Недавно я вновь представил его возвращение, в этот раз оно выглядело другим: отец был чёрствым и безразличным и говорил мне: хочешь – убей меня, хочешь – делай что угодно, но я поступил так, как считаю нужным, и ничто меня не переубедит. В итоге я понял, что в разные моменты времени один и тот же человек является этому миру различными людьми. Вина же какого-либо человека, его долг тебе – это, по правде говоря, твои проблемы. Никто тебе не должен ничего, ты тоже никому не должен, правда, если пожелаешь. Совесть? Полная чушь. Один впадёт в депрессию от раздавленного муравья, другой не предаст значению если убьёт сотню-другую человеческих жизней – совести нет как таковой в природе, вины нет, выдумка, иллюзия, поэтому ожидать их мы не имеем права. А через чужого человека необходимо проходить насквозь, дабы не застрять в нём.

Рамов превосходен. Ты считал его тупым, тупее тебя, животным. Ты слишком закрыт для всего вне себя, слишком уверен в своих никчёмных силах и мыслях – так больше точно нельзя.

– Ладно, я хочу послушать джаз, Кеша. Возможно, мне станет лучше, хотя бы поможет размыть всю грязь. Поедем?

– Давай, дружище!

Кеша допил ром с колой и следом закинул в рот кусочек льда.

В джаз-клубе, Кеша сразу ушёл в уборную. Ты же сел за барную стойку и не испытал ожидаемого эффекта – тебе было безразлично. Ты пытался возбудить свой интерес, ведь джаз – последнее открытое тобой явление, подарившее тебе спектр новых впечатлений! Но голос внутри тебя говорил только о Мире, воспроизводил сцену её секса с каким-то лёшей, вспоминал ваш с ней секс, проецировал её фигуру на её измену. и вот, всё совсем перемешалось, ты смотрел на играющего перед тобой молодого красивого саксофониста и представлял его в постели с мирой. ты возненавидел этого саксофониста. зациклившись на ней, ты хотел не думать о ней, однако ты испытывал удовольствие от самых грязных мыслей – вот миру трахают двое, мира вся вспотевшая, слёзы от глубокого минета, ей дают пощёчины, бьют по заднице, вот один кончает в неё, другой кончает в её в рот, она проглатывает это всё. тебя чуть ли не трясло от подобных мыслей о всё ещё любимом человеке.

– Пойдём, дружище, – Кеша пришёл из туалета и позвал тебя.

Вы пришли к двум молодым девушкам, они тебе показались легкомысленными, ветреными – сорт типичных мокрощёлок. Кеша рассказывал что-то о джазе, это были глупости и чистые выдумки, и ты это понимал безусловно. «Джаз исцеляет нервы, высвобождает душу из измученного тела, и пока душа в покое и отдыхает, джаз, как самый величайший хирург на свете, зашивает её раны», – подобная чушь не предвещала конца. Он говорил высокопарно, а эти две глупышки смотрели ему в рот.

«Неужели вот это интересует девушек: чепуха, выдумки, шарлатанство, словесное помоище, фантик без начинки? Они тупые. Рамов делает своё дело – пускай эти шлюшки получат по заслугам», – думал ты, глядя на них.

Затем ты обратился к девушке, которую Рамов «выделил» тебе, и решил вступить в игру:

– Джаз создаёт ни труба, ни фортепиано, ни барабаны, ни даже позолоченный саксофон – джаз создаётся струнами контрабаса. Именно гул контрабаса – это истый джаз, всё остальное лишь аккомпанемент. Ты никогда не задумывалась об этом?

Ты ловишь себя на мысли, что так приятно говорить о джазе, особенно если человек думает, что он создаётся всего лишь музыкальными инструментами, чувствуешь себя умным компетентным человеком, не понимая об объекте рассказа ни черта. А люди как запойно тебя слушают! Верят тебе, ведь ты так тонко знаешь предмет обсуждения.

«Контрабас создаёт джаз! Тончайшее замечание. Гул этих толстых струн в действительности заполняет пространство, как темнота между звёздами. Восхитительно!» – думала твоя соседка, блестящими глазами пожирая твою плоть.

Ты выпил, но казался себе трезвым, ты был уставший от мыслей и нервов. Хотелось уйти. Встав, ты заключил:

– Это всё бредятина, понимаешь меня?

Она прислушалась к тебе, подразумевая, что ты сейчас продолжишь свою гениальную мысль.