Да – тогда и сейчас

У женщины были неприятно вялые, будто резиновые губы, во всем ее облике сквозила ленивая медлительность, которая показалась Энн отвратительной. Каким-то краешком сознания вспомнив, что покупательница – министрантка в церкви Святого Варфоломея, Энн изумилась: как же она раньше не замечала, до чего эта особа омерзительна! И это существо прикасается своими гадкими пальцами к гостиям, Телу Христову, и Энн берет их в рот! Желудок стянуло узлом, к горлу подступила рвота. Она прижала кулак к дрожащим губам и усилием воли подавила позыв.

– Стойте! – повторила Энн, когда дурнота улеглась. Весь магазин от отдела морепродуктов до прилавка с импортными сырами замер и уставился на нее. Она шагнула вперед, сжимая в руке талон. – Сейчас моя очередь!

Вышло как-то жалко, люди наверняка подумали, что она вот-вот расплачется. Этого Энн допустить не могла и потому повторила: «Стойте!» – громче, решительнее. Но за несколько шагов до прилавка – босые ноги сводило от холода – из головы у нее напрочь вылетело, где она и что должна сделать; вылетело все, кроме одного: против нее устроили заговор.

– Как вы смеете? – выкрикнула она в лицо пожилому покупателю у прилавка с макаронными салатами. – Прекратите на меня пялиться!

– Прошу прощения, – пробормотал старик, отступая назад. – Проходите, пожалуйста.

– Прекратите на меня пялиться! – повторила Энн.

– Я не пялюсь… Не пялился. Не нужно кричать, милочка, – проговорил старик очень мягко, и всем стало ясно, что он старается ее утихомирить, что сейчас может произойти все что угодно и он хочет разрешить ситуацию самым простым и безопасным способом. – Простите меня, пожалуйста. Я встал перед вами нечаянно, пожалуйста, проходите.

– Прекратите на меня пялиться! – рявкнула Энн, а потом развернулась и проорала те же слова, обращаясь ко всему магазину.

Та продавщица, что была повыше, строгим голосом велела ей вести себя потише, а ее напарница вызвала менеджера. Энн медленно развернулась, обведя взглядом всех и каждого, решительно направилась к пирамиде из крекеров – из обычной муки, цельнозерновых, с кунжутом, без кунжута – и толкнула ее бедром. Когда пирамида обрушилась, она обхватила себя руками и крепко зажмурилась. Раньше ей казалось, что в магазине человек десять, но теперь стало ясно, что их больше, намного больше. Все глядели на нее, никто не говорил ни слова.

– Прекратите на меня пялиться! – взмолилась Энн, зажала ладонями уши и завыла.

Кто-то снова позвал по громкоговорителю менеджера.

Питер, который предпочел остаться в машине, чтобы послушать по радио новогодний хит-парад, как раз посмотрел на часы на приборной доске, когда вдалеке завыла сирена скорой помощи. Сирена выла все громче и громче – казалось, громче уже невозможно, – и вдруг замолчала. «Скорая» остановилась у входа в супермаркет. Питер бросил взгляд в зеркало, потом повернулся назад. У магазина толпились люди, медики расталкивали их, пробираясь к дверям. Подъехала полицейская машина. С другой стороны улицы подкатила еще одна. Питер однажды видел, как у покупателя в молочном отделе случился инфаркт. Он не заметил, как бедняга упал, но хорошо запомнил, как тот лежал на полу, прижав руку к плечу, а из бутылки с бульканьем лилось молоко. Что было дальше, Питер так и не узнал, отец увел его прочь. Как ни странно, об этом случае он больше не вспоминал. Смерть – это для взрослых, и все же Питеру не хотелось бы встретить свой час в гастрономе. Он откинулся на спинку сиденья. По радио Джанет Джексон пела уже вторую песню. Диджей обещал сто хитов до следующего года, но как он это успеет, было непонятно. К машине подошел старик. Дедушка Криса Смита – вспомнил Питер. Мистер Смит покрутил в воздухе пальцами, Питер понял его и опустил стекло.

– Ты ведь Питер, так? Помнишь меня? Мой внук с тобой в одном классе. Слушай, твоей маме стало плохо в магазине. Ничего серьезного, но ей придется побыть в больнице. Давай я отвезу тебя домой. Как удачно, что я тебя заметил.

Несколько мгновений Питер ошарашенно смотрел на мистера Смита, но потом выскочил из машины, забыв внутри ключи.

– Что случилось? – спросил он, уже совсем по-другому глядя на толпу у входа.

Питер быстрым шагом пересек парковку. Увидев, что из магазина кого-то выносят на носилках, он бросился бегом.

– Мама? – крикнул Питер, продираясь через толпу.

Услышав его голос, Энн рванулась на носилках так, что один из фельдшеров чуть не упал.

– Питер! – позвала она пронзительным, испуганным голосом, и все зеваки мигом развернулись в сторону мальчика. Толпа расступилась, пропуская сына к матери.

– Скорее! – закричала Энн, по Питер не понял, о чем она.

Третий фельдшер нес туфли и шарф. Кончики пальцев Энн посинели от холода, волосы растрепались. Должно быть, она сопротивлялась, когда ее укладывали на носилки. Фельдшеры завернули Энн в ее пальто, как в одеяло.

– Скорее! – снова крикнула она, устремив на сына безумный взгляд, но Питер застыл на месте, не зная, что делать.