Да – тогда и сейчас

Она взяла Питера за руку, не давая ему уйти. Тот незаметно, как мог, качнул головой: молчи. Кейт без сомнения увидела его знак, но молчать не стала.

– Вы ведь медсестра? – спросила она и снова сплюнула кровью.

Жест получился невероятно выразительным: «Спасибо за заботу».

Миссис Стенхоуп приблизилась к девочке почти вплотную. Питер дернулся, а Кейт отступила назад. Мать не ударила Кейт, и на мгновение Питеру показалось, что она хочет помочь. Что как бы она ни злилась, перед тем как начать разбираться с Питером, она хочет убедиться, что с Кейт все в порядке. Однако миссис Стенхоуп нисколько не интересовало, откуда у соседской девчонки кровь. Она наклонилась к ее уху, будто хотела рассказать секрет. Окинула Кейт взглядом от макушки до белых кроссовок с синими шнурками.

– Думаешь, ты самая умная… – наконец произнесла Энн.

Несколько дней назад она, как обычно, взяла две таблетки из своих пузырьков, но, вместо того чтобы проглотить, спрятала в скорлупу только что разбитого яйца и выкинула в мусорное ведро.

«Ты давно так делаешь?» – спросил тогда Питер.

«Делаю что?» – Мама подошла к нему и коснулась его щеки. Сначала казалось, она хочет его приласкать, но пальцы сжимались все больней и больней, и Питер отпрянул.

– Что вы сказали? – пробормотала Кейт.

– Я сказала, ты считаешь себя самой умной. Не так ли?

Кейт посмотрела на Питера, словно ожидая, что он переведет это на человеческий язык.

Дверь дома Глисонов со скрипом распахнулась и с грохотом захлопнулась. Во двор выбежала Лина.

– Что случилось? – В ее голосе слышались и любовь, и испуг, и гнев.

Похоже, она уже сделала для себя все выводы. Питер готов был провалиться сквозь землю. Соседи прекрасно знали, что у его мамы проблемы, хоть и не говорили об этом вслух.

– Домой, – велела Лина дочери.

– Да мы вообще ничего не делали! Мне кто-нибудь объяснит, в чем мы виноваты?

– Быстро домой!

– Да что за фигня! – огрызнулась Кейт.

Мать резко развернулась и хлестнула ее по щеке.

– Мама! – выдохнула Кейт, пошатнувшись. Она старалась не заплакать.

– Миссис Глисон, вы что, ей же и так больно!

– Закрой рот! – оборвала Питера Энн.

Когда-нибудь мы сбежим, подумал Питер далеко не в первый раз. Будем жить одни, и никто нам больше и слова не скажет.

Мама расхаживала по кухне, а Питер стоял, держась за спинку стула, и не решался сесть. Наконец мама заговорила. Теперь ты знаешь, каковы эти Глисоны. Настоящий сброд. Подумать только, распускать руки посреди улицы, на глазах у соседей.

Питеру было что ей сказать. За лето он вытянулся и почти догнал отца. Он мог бы разнести кухню в щепки. Он мог бы выйти через заднюю дверь – отпихнув мать, если бы ей вздумалось встать на пути, – ворваться в дом Глисонов, схватить Кейт, вскочить вместе с ней в автобус и уехать куда глаза глядят. Все так делают, если припрет, – в этом Питер не сомневался. В конце концов, ему уже было четырнадцать, а Кейт исполнялось летом.

– Ты туда не вернешься, – голос Энн вернул Питера к реальности.

– Куда не вернусь?

– В ту школу. Там учатся дряни вроде этой Кейт Глисон, которая решила тебя захомутать.

– Ну и пожалуйста! Кейт тоже туда не вернется. Ты же знаешь, у нас выпускной через три недели.

– Нет, ты никогда туда не вернешься. Ни завтра, ни на выпускной. Совсем.

Питер уставился на мать:

– Что это значит?

– Ага, слушаешь меня теперь?

– Я звоню отцу.

– Никому ты звонить не будешь.

Она бросилась к телефону и вырвала провод из розетки. Кухню заливало послеполуденное солнце. Питер чувствовал его жар на коленях и кончиках пальцев.

– Ладно, мам. – Он поднял руки. – Договорились, я не вернусь в школу. А ничего, что все тебя ненавидят?

– Уходи к себе.

– Нет.

Она швырнула в него телефоном, но Питер увернулся. Он чувствовал себя упоительно свободным: сейчас расправит крылья и улетит прочь.

– Иди к себе.

– Нет.

Энн выдвинула ящик, в котором хранились половники, деревянные ложки, венчики, лопатки и тяжелый чугунный молоток для отбивания мяса. Схватила молоток и замахнулась на сына. Питер успел поймать ее запястье.

– Хватит, – выдохнул он. – Успокойся.

Мать выронила молоток, и тот с грохотом упал на пол. Энн с изумлением оглядывала кухню, словно оказалась в ней впервые. Питер аккуратно придвинул стулья к столу, один за другим.

– Ты больше не увидишь эту девчонку, – повторила мать.

– Увижу, – ответил Питер и вышел из кухни.

Отец предпочитал с матерью не спорить. «Хорошо, Энн», – говорил он бесцветным голосом и спешил найти себе какое-нибудь дело, чтобы поскорее прекратить разговор. Включал телевизор, уходил в гараж или отправлялся на несколько часов в паб «Кузнечик». «Ты права», – говорил он, отворачивался и вел себя так, будто все в порядке. Словно ему отшибло память. И болтал о какой-нибудь ерунде вроде цены на газ или о том, правда ли оленей стало больше или это только так кажется.