Да вспомнятся мои грехи

 – Вы знаете, кто именно это был?

 – Нет.

 – Очень хорошо. Дневальный! – В комнату поспешно вошел молодой человек, щелкнул каблуками по стойке «смирно». – Приведите сюда тененте Ерма и тененте Касона. И принесите острый нож… – Он подумал немного. – Возьмите себе в помощь отделение и доставьте их сюда связанными.

 – Есть, сэр. – Щелк, поворот, бегом марш.

 – Вы серьезно? – сказал Отто.

 – В смысле перерезать им горло – да. Но сомневаюсь, что это на вас подействует… Но я обещал эль Альварецу, что попытаюсь.

 – Кроме того, они оба вызывают у меня отвращение. Ночные бабочки, милые ребятки. И они слишком любят мучить других людей.

 «А, ты не любишь, когда видишь в других отражение себя»,– подумал Отто.

 – Если вы знаете, что я премьер–оператор, тогда вы должны знать, что последует за моим убийством.

 – Это осознанный риск.

 – Подсчитывать легко… ведь это экстравагантный жест, почти как убийство посла. Вы и это намерены сделать?

 – Возможно.

 – Самое меньшее, что может случиться с эль Альварецом, вами и всеми высшими чинами – это стирание мозга. И если сбросите хоть одну бомбу на Грюнвельт, то подпишете смертный приговор своей планете. Вы знаете о судьбе Октября.

 – Это миф.

 – Нет. Я был там.

 – Неужели? – Комменданте снова сел, упершись подбородком в ладонь.

 – И как вам там понравилось? Забавно? Поучительно?

 – Возможно, вам это покажется поучительным. Ни одна из форм животной жизни, более сложной, чем таракан, не выжила. Тараканы стали очень большими и агрессивными.

 – Вы хотите сказать, что Конфедерация придет в такой гнев из–за вашего убийства – вашего и еще нескольких человек, – что уничтожит население целой планеты? – Он натянуто засмеялся.

 – Конфедерация никого не уничтожает. – В самом деле? – Они выпустили в атмосферу Октября вирус, стерилизовавший всех самок от млекопитающих до рыб.

 – Значит, они добили только тех, кто прожил достаточно долго, не умерев с голоду.

 – Им поставляли еду. Как жест доброй воли. Но люди могут питаться растениями и жуками тоже.

 Хулио зевнул:

 – Мне все равно. Трех детей вполне достаточно.

 – Не притворяйтесь глупцом.

 Хулио усмехнулся:

 – Без оскорблений.

 С минуту они сидели в молчании.

 – Когда я встречусь с эль Альварецом?

 – Он очень занят. Возможно, ты увидишь его до того, как умрешь.

 – У вас очень примитивное чувство юмора, Хулио.

 Дневальный вернулся с шестью вооруженными людьми и двумя связанными – теми, что допрашивали Отто. Руки у них были скручены за спиной… Оба тененте возглавляли процессию, держась прямо, но сильно побледнев.

 Дневальный вручил Хулио нож с массивным лезвием, подходящий вполне для мясника.

 – Доброе утро, Бернал и Ромуло.

 Хулио ритмично похлопывал рукояткой по ладони.

 Один из тененте ответил очень слабым голосом. Второй только открыл рот, зубы его стучали.

 – Кто из вас вырывал зубы этому джентльмену? Ему бы хотелось увидеть, как этому человеку перережут глотку.

 – С меня довольно, – сказал Отто, – если они сами потеряют несколько зубов.

 Тот, что ответил на приветствие, сказал:

 – Мы оба делали это, комменданте.

 – Гм, – сказал Хулио с задумчивым видом. – Дневальный… посмотрите, нет ли в том столе щипцов?

 Тот вернулся с хромированным хирургическим орудием, вполне способным, судя по его виду, исполнить работу.

 – Это подойдет, комменданте?

 – Нам остается только попробовать. – Он подал знак дневальному. – Развяжите его. Ромуло, ты испытаешь этот инструмент на Бернале.

 Допрашивавший взял орудие и повернулся к партнеру, обращаясь к нему, как взрослый обращается к ребенку:

 – Открой рот, Бернал. – И добавил шепотом: – Будь смелым.

 Бернал только один раз вскрикнул от боли, когда был извлечен первый зуб. Ромуло посмотрел на Рубиреца, тот кивнул, и Ромуло нагнулся за вторым.

 – Ну? – сказал комменданте Отто. – Я проявил добрую волю. Теперь вы ответите на несколько вопросов?

 – Кое–что вы, в самом деле, проявили, но я не отвечу.

 Хулио решительно кивнул:

 – Дневальный! Вызовите тюремное отделение и скажите, что я велел доставить сюда сеньора де Санчеса и сеньориту Эшкол.

 Бернал потерял третий зуб, не издав ни звука, хотя слезы катились по его щекам.

 – Э–э… Ромуло… – сказал Хулио.

 Тот поднял голову и не успел даже моргнуть. Нож мясника ударил с силой, достаточной, чтобы наполовину прорубить его шею. Солдаты и Отто невольно подались назад при виде хлынувшей крови. Рубирец ухватил умирающего за волосы и дернул книзу, потом два раза дико ударил ножом, добавил третий, рассчитанный удар, который отделил голову от тела. Подняв ее, истекающую кровью, он держал ее над кроватью Отто.

 – Еще одного? – На лице его не было совершенно никакого выражения, голос совершенно ровен.

 Отто проглотил внезапно хлынувшую в рот горечь:

 – Нет. Этого было достаточно… для…

 – Для моего «примитивного» чувства театральности? – Один из солдат бросился к двери.

 – Рядовой Ривера. Вернитесь, или вы будете наказаны.