Да вспомнятся мои грехи

 Рядовой на секунду приостановился, потом бросился бежать снова. Комменданте снова обратил взгляд на Отто, но ничего не сказал. Слышно было лишь, как эхом отдается в коридоре стук подошв бегущего рядового, да что–то тихо шуршало. Отто знал, что это корчится обезглавленное тело. Бернал потерял сознание.

 – Вы все можете выйти. Заберите этот мусор.

 Мертвый человек гораздо тяжелей живого. Чтобы вынести потерявшего сознание Бернала, потребовался один человек. Четверо – чтобы вытащить в коридор тело. Дневальный отнес смотревшую перед собой тусклым взглядом отсеченную голову к двери и стал рядом с ней на пост. Одному из выносивших тело он велел вернуться за головой.

 – Итак, полковник, попытаемся поговорить о деле еще раз?

 – Если вы думаете, что произвели на меня впечатление, то напрасно. Я встречал много безжалостных людей.

 Комменданте подошел к кровати Отто сбоку и приложил к его горлу острие ножа. Кровь продолжала еще капать с лезвия, а правая рука Хулио была ярко–малинового цвета от кисти до локтя.

 – Ваша самоуверенность самца начинает утомлять меня, полковник. – Отто мог отодвинуть голову, но понимал, что это бесполезно.

 – В самом деле? А ваша меня ужасно забавляет.

 Коменданте, полиловев от гнева, отдернул нож. Увидев выражение лица Хулио, Отто понял, что будет жить ровно столько, сколько прикажет эль Альварец.

 Дневальный ввел в комнату Рейчел Эшкол и Октависа де Санчеса, потом вернулся на свой пост у двери. Рейчел была очень бледна, но держала себя в руках. Отто предположил, что голову успели убрать из коридора. Оба пленника были одеты в мешковатые серые комбинезоны для хозяйственных работ, руки у них связаны за спиной. Вид у Октависа все еще был очень жуткий, на Рейчел пока не тронули. Увидев Отто, она охнула.

 – Я хотел, чтобы вы оба посмотрели, как мы обошлись с вашим премьер–оператором, – сказал Комменданте. – Чтобы у вас не было иллюзий относительно вашего дипломатического иммунитета…

 – Я ни на секунду не сомневалась, что вы нас убьете, – процедила Эшкол сквозь сжатые зубы.

 – Вы так полны героизма, – сказал Хулио, пробуя пальцем лезвие окровавленного ножа. Женщина только сейчас увидела его и подавила вскрик. – Вас так мало беспокоит перспектива…

 – Что он с вами делал? – Она смотрела на кровь, забрызгавшую постельное белье Отто.

 – С ним я ничего не делал, юная леди, – сказал Комменданте. – Он требовал жизнь человека, и я ему ее дал.

 – Это правда? – спросила она Отто.

 – Нет.

 – Нет, это правда, – сказал Хулио.

 – Вы оба вполне друг друга стоите, – с горечью сказала Рейчел. – Два сапога пара.

 Хулио негромко засмеялся:

 – Женщины не уважают политику. – Он повернулся к Октавису. – Разве не так, тененте?

 Октавис неуверенно посмотрел на него:

 – Значит…

 – Правильно. – Комменданте подошел к избитому здоровяку и перепилил ножом его путы. – Маскарад кончился.

 – Позвольте представить, – объявил он. – Тененте Октавис Мадере. Отличный солдат, под моей командой уже пять лет.

 – Октавис, – упавшим голосом сказала Рейчел.

 – Все ясно, – сказал Отто. – И объясняет кое–какие вещи.

 – Действительно, – сказал комменданте. Потом повернулся к Эшкол: – Теперь у вас не осталось никого. Ваш полковник – грубый садист, ваше доверенное лицо – предатель. Мы даем вам несколько дней обдумать ваше положение. Пока мы будем решать, что с вами делать.

 Он подозвал дневального:

 – Дневальный, этот человек в том же звании, что и вы. – Он указал на Октависа. – Но я хочу, чтобы вы на неделю или около того стали его вестовым. Пока он поправится после потерь, понесенных ради блага Плана.

 Комменданте сверкнул глазами в сторону Отто:

 – И несмотря на ваши старания, мой личный вестовой скоро ко мне вернется. Мой верный Рамос Гуайана. Его выздоровление спасло вас от отвратительной смерти.

 Взмахом руки он удалил из комнаты Октависа и его вестового. Потом взял Эшкол за плечо и слегка подтолкнул к двери.

 – Только после вас, моя дорогая.

8

 Медицина на Сельве всего на полвека отстала от современной – через четыре дня Отто уже мог ходить без особого труда, а пальцы и рука уже заживали. В результате неустанного клинического прогресса он был помещен обратно в камеру.

 Это была другая камера. Здесь не было окна, а дверь представляла собой цельный металлический лист, бесшумно скользивший по невидимым направляющим. Скрытое освещение и свежеоштукатуренные стены. Пахло лишь дезинфицирующей жидкостью – очень слабо. Рядом с раковиной из гладкого пластика – постель со свежим бельем. На нижних нарах лежала Рейчел Эшкол, изучая донную часть верхних нар. Она ничем не показала, что услышала, как задвинулась за Отто дверь и гулко щелкнул замок.

 – Теперь у нас квартира получше, – сказал он. – Они с тобой нормально обращались?

 Рейчел продолжала смотреть прямо перед собой. Отто пересек комнату, проверил, бежит ли вода из крана.

 – Я знаю, ты меня не переносишь, – сказал он.

 – Вы кто сейчас? – спросила она.