Да здравствует Герберт Уэллс!

Передние остановились, словно перед ними стена из пламени! Странно. Я точно знаю, что наши, земные, отлично плавают. По-собачьи. (Извините за каламбурчик!) И воды уж точно не боятся. Чёрт: накаркал. Вот и эти, вначале поодиночке, а затем и всей толпой, ринулись в воду: потому, видать, что задние ряды сильно напирают, и деваться, даже упираясь в скользкий илистый берег, некуда!

Не без трепета наблюдаю, как вал из сразу почерневших от воды упругих тел начинает накатывать на мой берег… Но…

Вижу как вдруг не доплыв шагов пять начинает этот почти монолитный вал как-то резко уходить под воду!!!

Что тут началось!!!

Не знаю, как описать: я же не поэт. А простой боец. Но то, что кто-то коварный, многочисленный, и очень голодный напал на моих преследователей снизу, из-под воды, сомнений не вызывает! Потому что сразу идиллически прозрачный и чистый ручей покрылся кровью, шерстью!И всплывают откушенные и растерзанные куски тел, и визг стоит просто оглушительный: это визжат в предчувствии своей судьбы те, кого уже сбросили в воду напирающие сзади голодные товарки, но до кого ещё не дошёл фронт «переработки»!

Но визг сработал: почти сразу давление на передние ряды вынужденных ныряльщиц ослабло, и вижу я, что не менее шустро, чем за мной, все эти оставшиеся на берегу крысы, развернувшись на сто восемьдесят, чешут теперь – от меня! И от ручья.

Ну, вернее, всё-таки, от того, кто их тут с таким аппетитом, молча, и не останавливаясь ни на секунду, поглощает!

Появляется, конечно, у меня мысль подойти поближе к воде, да и попробовать рассмотреть, кто это там, внизу, такой свирепый и голодный. Спаситель мой.

Но потом более здравые раскладки возобладают.

Какая мне разница, кто это сожрал чуть не половину всех этих гнусных крыс! Да и какая может быть гарантия, что если я сам сдуру не предложу своё тело, приблизив его в зону досягаемости обоняния, зрения, и прочих «чувств», они не надумают выскочить из воды, и попробовать и его?!

Однако расстояние в пять шагов, на которые успел отойти от воды, пока ждал крыс, кажется мне недостаточным, и медленно и осторожно, без резких движений, отодвигаюсь ещё на пару шагов.

Отсюда трудно что-то разглядеть в кровавой до сих пор бурлящей жиже, в которую сейчас превратился чистый и гладкий поток, но всё же замечаю я то тут, то там взлетающие над водой фрагменты тел – и не только моих старых знакомцев. Но и новых.

Ну, что сказать…

Похожи эти тела на туловища чудовищно увеличенных пиявок. Ну, или угрей. Тела практически прозрачны: ну, вернее – это в тех местах, где они ещё не набиты с переднего своего конца кусками сожранных крыс!.. (Меня от омерзения чуть не вывернуло: благо, нечем было!..) Чёрта с два таких тварей в даже кристально прозрачной воде разглядишь. В-смысле – голодных, и «пустых». Только вот ротик не как у пиявок, то есть – не тонкий кончик, чтоб присосаться, а наоборот: та ещё ротяка! Когда увидал один такой настежь распахнутый, чуть, как говорится, в штаны не наделал со страху – благо, у меня этого предмета гардероба нет. Та ещё «пещера в ад!». С зубами по всему периметру.

Не дожидаясь окончания кровавого пиршества, неторопливо удаляюсь в чащу берега, на котором оказался. Недоумеваю: как мне-то удалось столь благополучно перебраться?! Может, потому, что сделал это быстро, и не дал себя обнаружить? Или они просто не успели подобраться?

Повезло.

А вот дальше – не очень!

6. Задержался я что-то на этом уровне…

Потому что вылезает из-за огромного дуба – или из какого дупла между корней этого самого дуба! – здоровущая бочкообразная скотина, разворачиваясь ко мне передом, расправляет длинные шеи, и «приветливо» щерясь приоткрытыми ротиками с отличным набором «столовых приборов» в виде острых и многочисленных зубов, обрадовано ревёт. Видать, рада до у…ёру, что обед сам припёрся в лапы.

В первую минуту, конечно, испугался: монстра здоровущая, от кончика хвоста с характерным заострением в виде наконечника стрелы, до ноздрей на передних частях носов – шагов семь. (Как она там, в своём дупле, помещалась?!) И толщиной в самом широком месте туловища – не меньше бегемота. Нормального – а не того, который прикончил бедолагу медведя. А пасти – ого-го! Голова поместится запросто. Моя. Только вот…

Голова у меня одна. А ощерившихся пастей, как, впрочем, и голов, в которых они располагаются – две! Соответственно, и ноздрей, принюхивающихся, и глаз, выпуклых и больших, как у коровы какой, и пялящихся сейчас на меня – четыре.

Когда первый приступ естественного удивления проходит, начинаю я смеяться, как идиот, ещё и указывая на недоумённо выпучившуюся скотину пальцем, присев, и хлопая себя по коленке другой рукой. Потому что уж больно комично выглядит чудище: ни дать, ни взять – этакий миниатюрный Змей-Горыныч из сказок! Почти как в мультике: милый и толстенький. Единственное, что не совпадает – что головы всё-таки не три. И крыльев никаких и близко нет. Скорее уж всё-таки – динозавр, чем дракон.