Да здравствует Герберт Уэллс!

Спрашиваю, ехидно ухмыляясь:

– Ты – что? Конфет с коньяком наелась?

– Нет, лучше! Гораздо лучше. Представляешь, Ривкат? Сегодня уже я уговаривала Сергея Николаевича ехать со мной! Этот паршивец с утра завёл меня в нашу подсобку, и начал разводить бодягу. Типа: он уже старенький, и ворчливый, и брюзгливый. И занудный. И что он не хотел бы своим непритязательным видом, отвратительным характером, и вредными привычками портить мне удовольствие от отдыха… Вот баран, а?

– Точно. Баран. Свинья. И как он только посмел вытворить то, что, собственно, ещё вчера собиралась проделать одна милая девушка преклонных лет!

– Ты сам свинья! – вижу, как мать опять мило краснеет, явно конфузясь, – Вот хотела тебе сказать спасибо за то, что вставил мне мозг, а теперь не буду. Пока не извинишься перед Сергеем…

– Ладно-ладно! Извиняюсь, конечно! А что? Он уже здесь, у нас дома?

– Нет, конечно! – мать делает большие глаза, и притворно сердито выпячивает губы, – Он, может, и после санатория будет жить у себя. Ну, он так сказал сегодня, что, вроде, не хочет пока обременять меня. И менять свои привычки. И что консерватор. И любит опрятность и чистоту. И всё такое прочее. Чего я и сама отлично знала.

Словом – ещё посмотрим. Может, ещё и я к нему перееду.

– И оставишь нашу многострадальную квартиру на моё пофигистское попечение?! Чтоб всё запылилось, покрылось паутиной, и заполнилось и завоняло нестиранными носками? Ну уж нет. В квартире должна чувствоваться заботливая женская рука! Так что никуда я тебя не отпущу. Приводи, так уж и быть, своего завсклада в наши хоромы. Кстати. Ты, надеюсь, ему мозг тоже – того? В-смысле – вправила?

Мать смеётся. Потом говорит, дёрнув худеньким плечиком, и приподняв бровь:

– Уж не сомневайся! Получил он у меня по-полной. Даром, что ли, только вчера у меня был неплохой урок по поднятию самооценки, и вправления этих самых. Мозгов.

Киваю. Вздыхаю. Спрашиваю, искоса глядя на неё, улыбаясь одними глазами:

– Ну и как этот старый соблазнитель целуется?

– Ривкат!!! – тут она вообще заливается краской, что твой маков цвет, – Как ты можешь!.. – и, спустя паузу, довольно большую, выдавливает-таки, – Как догадался?

– Тоже мне – проблема. У тебя губы припухли. И помада – видно, что свеженаложенная.

– Чёрт! Правда, что ли, так заметно?! Вот же блинн… А я-то, дура старая, все недоумеваю: чего это Надька с упаковочного так на меня сегодня пялилась в обед!.. А что? Действительно – сильно заметно?

– Нет. И вообще – это заметно только мне. Поскольку часто вижу тебя вблизи. И при хорошем освещении. Так ты не ответила. Он целуется-то – нормально?

– Свинья! Как ты можешь такое спрашивать у своей матери?!

Не выдерживаю, и убираю с физиономии задумчиво-серьёзный вид. Ржу, как конь, прислонившись, чтоб не грохнуться, задницей к стене у вешалки. Мать даёт мне шутливого тумака, сердито выговаривая и фыркая. Потом тоже похихикивает пару раз. Говорит:

– Никогда не думала, что придётся второй раз в жизни брать на себя обязанности матери и покровительницы. Но, похоже, Сергею Николаевичу такая девушка в хозяйстве не повредит. Уж больно он… Наивный и необученный. Такой прямо весь… Беззащитный. И вообще он – душка!

– Ага. Точно. Тот ещё душка, пристёбывавшийся к тебе, доводя до слёз, в самом начале твоей карьеры.

– Так это, оказывается, было от того, что я ему понравилась. Тоже – сразу. Ну, и для общего повышения трудовой дисциплины у остальных работников.

Руку от затылка убрал волевым усилием – иначе точно себе плешь прочешу. А ведь верно: пока не вступил в Братство, и сам инстинктивно так поступал: гнобил, дразнил, и пристёбывался к тем девочкам, которые нравились особенно сильно.

Ну что сказать: и правда – баран!

Правда, сейчас-то мне не до девочек. Спасибо химикатам.

Говорю:

– Похоже, твой завсклад и правда – тот ещё закомплексованный бедолага. Прикрывающий свою ранимую и чуткую душу маской вредного и придирчивого козла.

– Ривкат. Прекрати. Он – начальник. И не должен допускать никакого панибратства. Или делать поблажки кому бы то ни было! Иначе потеряет авторитет.

– Ну… Согласен. Ладно. Я, если честно, рад, что у вас всё, вроде, налаживается. (Тьфу-тьфу на вас!) Со своей стороны обещаю его не бить. И не третировать. И вообще – буду молчать. Вот и сейчас: за квартирой присмотрю, питаться буду полноценно. Баб водить не буду. Так что спокойно езжай себе, и ни о чём не беспокойся.

Мать констатирует:

– Нет, ты всё-таки у меня, хоть и свинтус порядочный, а понимающий сынуля. Предотвратил, можно сказать, наметившийся в наших с Сергеем отношениях кризис. За что тебе – без дураков! – спасибо. А теперь пошли-ка. Сегодня я сама всё тебе разогрею.

Нервно вздыхаю, но на этот раз обхожусь без комментариев. Нельзя подкалывать. Молчу. Раз он уже – «Сергей», значит, точно – всё у них в порядке.

После ужина и мытья захожу в Сеть – благо, освободился от трудов праведных на полчаса раньше обычного.

По нашим новостным каналам, понятное дело – ничего. Тишь да гладь.

Зато уж по Евроньюс!..