Да здравствует Государь!

— И не скрою — мне радостно слышать что вы стремитесь исправить прошлые ошибки… Солсбери был в растерянности…

— Однако по Памиру считал и считаю, — твердо заявил царь, — что правый берег рек Пяндж и Амударья есть граница владений России и я дал указание своим войскам отбросив любые китайские и афганские отряды на левый берег выйти на удобные позиции закрепиться и далее не идти. Любые попытки прорывов афганских войск будут пресечены. Прошу Вас довести это до сведения вашего эмира Афганистана.

В отношениях между нашими странами я считаю принцип «каждый да владеет своим» наиболее перспективен. Нам надо после урегулирования ситуации на Памире в спокойном дружественном ключе разобраться с пограничными и прочими вопросами.

Солсбери задумался…

Много обещавший пакт с Италией тоже не дал ничего существенного и Австрия тоже ограничилась нотой марта 1887 года, в которой говорилось только о дипломатическом сотрудничестве и не содержалось никаких обязательств. В результате англо-итальянское соглашение февраля 1887 года оказалось настолько расплывчатым, что едва удалось избежать скандала в палате общин.

Его гельголандская интрига имела успех… Но флотские подняли шум что мы собственными руками отдали ключ к Северному морю. Германия проявляет недвусмысленный интерес к Кении, Уганде и верховьям Нила.

А значит не будем пренебрегать открывшимися возможностями.

Успехи дипломата складываются из микроскопических преимуществ: из толкового предложения здесь, из своевременной вежливости там… Будем вежливы с молодым царем — и привезем в Лондон успех в Центральной Азии. Видимо царь нацелился на Китай… посмотрим…

Проводив лорда Солсбери Георгий затребовал у лакея рюмочку шустовского коньяку на рябине. И стал готовиться ко встрече с японским дипломатом

Глава 4

— Вы очень хорошо говорите по английски.

— Ваше величество — глубоко польщен такой оценкой моих ничтожных способностей! — кивнул маркиз Накатоми.

Черт возьми… — промелькнуло у Георгия — ну отчего же этот японец мне так не нравится?

— У нас в империи могли бы найтись переводчики с японского… — отметил царь. Наше министерство иностранных дел недосмотрело…

И в самом деле — уже пять лет как в программу Петербургского университета было включено преподавание японского языка, а в 1888 году был создан Восточный факультет, ставший с тех пор главной — да в общем и единственной конторой занимающейся изучением соседней (хотя и — вот парадокс — соседствующей с Россией) страны.

— Ваш ничтожный собеседник не в обиде… Знание английского языка есть добродетель нынешнего просвещенного подданного императора. Наш великий министр Аринори мечтал обучить всех японцев английскому и даже сделать его главным. Он считал даже что английский язык должен полностью вытеснить японский.

Георгий удивился.

Из записок капитана Головина он знал как что японцы — народ чужеземцев не любящий и считающий чуть ли не говорящими чертями. И вот такое самоуничижение! Петр Великий как сетуют славянофилы насытил русскую речь иноземными словечками даже там где можно было без них обойтись и кнутом насаждал европейское платье — но никогда не думал заменить русский язык голландским или немецким! Вот тебе и «исконная враждебность к белой расе» и «воинственный муравейник» о котором пишут в Европе. Впрочем пишут англичане все больше — а они и сами терпеть никого не могут — для них все прочие — «туземцы».

К слову в этом году была тридцать пятая годовщина договора между империей Ямато и Российской империей, — продолжил японец.

— Разве? («Я упустил это — нехорошо»).

Японец рассыпавшись в любезностях рассказал что в феврале 1855 года в Симода в храме Гёкусэндзи был подписан японо-русский договор.

Коим между странами устанавливались дипломатические отношения; — подданные одной стороны получали защиту и покровительство на территории другой, обеспечивалась неприкосновенность их собственности. При обмене ратификационными грамотами в Симоде японцам были переданы в дар шхуна «Хэда» и полсотни пушек с фрегата «Диана».

Георгий слушал и обдумывал — что ему делать с Японией…