Да здравствует король (ЛП)

Она кладет палец в рот и имитирует рвотные позывы.

— Не называй меня так. А еще я знаю двенадцать разных способов кастрировать мужчину. Если ты не хочешь, чтобы я познакомила тебя со своим любимым, «Чикагским особым», я бы посоветовала тебе отпустить меня.

Пока они продолжают спорить, я возвращаю взгляд к девушке, которую держу в руках, и улучаю момент, чтобы рассмотреть ее по-настоящему.

Ее волнистые черные волосы обрамляют овальное лицо с большими карими глазами и пухлыми кроваво-красными губами. Я провожу по ним большим пальцем, чтобы проверить, настоящий ли это цвет или нет.

— Что ты делаешь?

Ее руки обхватили мое запястье, но они больше не борются со мной.

Она крошечная по сравнению со мной. В таком положении ее голова едва достигает моего плеча, что заставляет ее откинуть голову назад.

Мои размеры и сила затмевают ее.

Я представляю ее на коленях передо мной, те же маленькие руки обхватывают мой член. Этот образ в сочетании с ее внезапной покорностью делает меня твердым, как камень.

Я смотрю вниз на свой большой палец.

Чистый.

У меня возникает внезапное желание укусить ее за губы.

Желание уничтожить ее и поглотить весь ее мир.

Она сглатывает, и я чувствую, как ее горло напрягается под моей рукой. Я усиливаю хватку, жестоко улыбаясь, когда она задыхается и захлебывается.

Она должна знать, кто здесь контролирует ситуацию. Кто собирается разрушить ее маленькую аккуратную жизнь.

— Ты совершила ошибку, сделав из меня врага. — Обещаю я с нотками садизма в голосе.

— Роуг, это был несчастный случай. Это всего лишь молочный коктейль.

Я заставляю Неру замолчать, сверкнув глазами.

Они очень храбро защищают эту девушку, которую знают меньше недели.

Повернувшись к ней, я спрашиваю.

— Кто ты, блять, такая?

— Я новенькая. Я одна из двух студентов-стипендиатов. Отпусти меня, пока я не закричала.

— Давай, кричи о помощи. — Я мрачно дразнюсь, приближая свой рот к ее уху, мое горячее дыхание щекочет ей лицо. — Никто здесь не спасет тебя от меня.

Внутренне я обрабатываю то, что она только что сказала.

Она — студентка-стипендиат.

Это значит, что мой отец обошел меня, чтобы получить одобрение. Он председатель совета директоров, и он единственный человек, который имеет надо мной окончательную власть в отношении выбранных студентов.

Моя кровь закипает, когда я понимаю, что он сделал.

И для нее.

Мое зрение темнеет, когда оно фокусируется на ней.

— Чего ты хочешь? — Спрашивает она, и я не могу не заметить, что ее голос не дрожит. Она в ужасе, но она держит себя в руках.

Возможно, ее не так легко сломить, как я думал вначале. Я мрачно улыбаюсь, мое черное сердце бьется в такт перспективе единственной вещи, которая мне нравится.

Вызов.

Я отпускаю ее, толкнув, и она отступает на пару шагов.

Моя челюсть сжата, а мышцы напряжены, когда я стягиваю рубашку через шею и бросаю ей. Она ловит ее и бросает взгляд в мою сторону.

— Я хочу, чтобы ее сдали в химчистку и вернули мне к понедельнику.

Она бросает ее обратно в меня.

— Сделай это сам.

Я беззлобно смеюсь, сворачивая рубашку в клубок, когда делаю шаг к ней. Она держит свою позицию до тех пор, пока физически больше не может, и упирается в стену, попав в ловушку.

Моя рука поднимается над ее головой, а я опускаю свою в дюйме от ее лица.

— Как пожелаешь.

Я бросаю скомканную рубашку к ее ногам и делаю шаг назад.

— Только не говори, что ты не просила об этом сама.

С этими прощальными словами я направляюсь к Белле, Рис и Феникс следуют за мной по пятам.

Я не оглядываюсь, чтобы посмотреть, как она уходит.

— Не хочешь рассказать нам, что это было? — Спрашивает Феникс.

— Она испортила мою рубашку.

— Ты можешь купить весь этот магазин завтра. — Говорит Рис. — Вообще-то, мне не нравится смотреть на твою грудь без рубашки, когда я собираюсь поесть, но мы можем уйти, если тебе нужно, приятель. — Он говорит, махнув рукой в мою сторону, когда я опускаюсь в одну из кабинок, без рубашки.

— Ты трахнул девушку, пока я был в комнате и ел, и ты собираешься изображать из себя ханжу?

— Да, но это другое.

— С чего бы?

— Потому что сейчас ем я. — Говорит он с ухмылкой, и я бросаю булочку ему в голову.

— Она не послушалась.

Злость снова накатывает на меня, когда я вспоминаю, как она бросила в меня испачканную рубашку.

Как будто она не собиралась делать то, что я, блять, сказал.

Я собирался уничтожить эту маленькую бунтарку на глазах у всей школы, и я получу от этого нечеловеческое удовольствие.

— Не дай бог, если кто-то этого не сделает.

Феникс молча наблюдает за нашим обменом. Этот ублюдок, наверное, весь следующий день будет кипеть из-за своей стычки с Сикстайн.

— Она чертова американка.

Рот Риса дергается, и он кивает.

Он знает, как я отношусь ко всему, что связано с Америкой. Именно туда сбежала моя мать, бросив своего девятилетнего сына. Там мой отец проводит девяносто восемь процентов своего времени. А он настоящий кусок дерьма, поэтому я знаю, что это место прогнило насквозь.

Мне захотелось схватить ее за горло, когда я услышал ее акцент. Почувствовать, как ее сердце бешено бьется о мою руку, зная, что я могу остановить его в любой момент.