Да здравствует король (ЛП)

— По той же причине, по которой я не убил тебя десять лет назад, я не убью тебя сейчас. Мне нужно наследство моего отца. Как только я его получу, боюсь, у меня не останется причин держать тебя рядом. Но до тех пор ты в безопасности.

— Ты просто бредишь, если думаешь, что все закончится иначе, чем я позвоню в полицию. — Я усмехнулся. — И зачем тебе деньги в моем трасте? У тебя есть свое собственное состояние.

— Плохие инвестиции, — говорит он, пренебрежительно махнув рукой. — И я точно знаю, что ты ни слова не скажешь полиции. Хочешь знать, почему?

— Ты ничего не сможешь сказать, чтобы остановить меня, — предупреждаю я.

— Правда? — Он говорит с притворной задумчивостью на лице. — А как насчет того, что я буду пытать и убью твою маленькую подружку, если ты подойдешь ближе чем на пятьдесят футов к полицейскому участку?

Сердце замирает в груди. Я физически ощущаю, как оно замирает, когда он наносит словесный удар. Я изо всех сил заставляю себя не реагировать. Я знаю, что он будет следить за каждым моим выражением лица, как ястреб, но мой глаз дергается.

— Беллами? Она просто девушка, с которой я трахаюсь, она никому не нужна. — Я говорю, надеясь, что он купится на эту ложь.

— Нет? Значит, ты не будешь возражать, если я сам ее трахну?

Я бросаюсь на него со звериным рычанием. Он выстреливает над моим плечом, на мгновение застывая на месте.

Он совсем обезумел, и я вдруг понял, что его угрозы вполне реальны.

— Так я и думал. — Говорит он с усмешкой.

— Если ты прикоснешься к ней, если ты хотя бы еще раз вдохнешь ее воздух, я покажу тебе, чему я научился, пока рос с психопатом. — Я говорю, в моем тоне ясно слышится обещание.

— Ты мне не угрожаешь. — Грохочет он.

Я сокращаю расстояние между собой и пистолетом, позволяя ему упереться в мое сердце, когда я натыкаюсь на него.

— Это не угроза, а гребаная гарантия.

Я не думал, что шок от осознания того, что мой отец убил мою мать, может быть превзойден, но в тот момент, когда он угрожал Беллами, я понял, что есть более низкие уровни ада и боли, на которые я могу попасть.

Мысль о том, что он может причинить ей боль или, черт возьми, вообще находиться рядом с ней, приводит меня в ужас. От этой мысли кровь стынет в жилах, а воздух застывает в легких.

Моя мать давно мертва, и хотя я хочу восстановить справедливость в отношении нее, первоочередная задача — убедиться, что Беллами в безопасности и находится вдали от досягаемости этого психопата.

Если выбор падет на них двоих, я всегда выберу Беллами. Без колебаний. Мне стыдно, что я так легко отказался от дела своей матери, но Белл — это мое будущее. Она живая и здоровая.

Она любит меня.

Я должен защитить ее.

— В этом нет необходимости, — говорит мой отец. — Подумай, что даст обращение в полицию? У тебя нет никаких доказательств. Это будет просто необоснованное обвинение недовольного подростка в адрес своего примерного отца. Тебе нечего дать полиции. Твоя мать мертва уже десять лет, и ничто этого не изменит. Но тебе есть что терять. — Он добавляет. — Ты выполняешь свою часть сделки, я выполняю свою. Не надо обращаться в полицию, и она будет в безопасности.

— Да пошел ты. — Я плюнул в него.

Он смеется, и этот звук заводит меня еще больше.

— Похоже, мы договорились. — Он идет к выходу, но останавливается и бросает через плечо прощальные слова. — Я жду, что сегодня вечером ты будешь вести себя как можно лучше. И прикрой эти ужасные татуировки, — приказывает он. — Ты позоришь фамилию.

Он уходит, оставляя меня бороться с яростью. Я задыхаюсь, мне трудно дышать.

Он обещал, что если я буду держать рот на замке, она будет в безопасности.

Но я не могу ему доверять. Не могу поверить ни одному его слову.

Он хладнокровно убил мою мать, и что, если день будет неудачным, он не откажется от нашей сделки и не отправится за Беллами?

Нет. Я должен сделать все, чтобы защитить ее.

Даже если для этого придется разбить ей сердце.

33

Впервые в жизни я чувствую себя главной героиней.

Знаете, в ТикТоке есть люди, к которым просто тянутся другие? Те, на которых смотришь и понимаешь, что они — звезды своей собственной жизни? Я всегда это понимала и смотрела на них с некоторой долей зависти, чувствуя, что для меня это навсегда останется недосягаемым. Но впервые в жизни я чувствую, что люди смотрят на меня так.

Я стою в центре большой библиотеки Макли, на краю импровизированного танцпола, в изумрудно-зеленом платье в пол с асимметричным вырезом. Волосы распущены пляжными волнами по плечам, макияж легкий, за исключением бордовой помады.

— Сегодня все внимание приковано к тебе, — говорит мне Нера с яркой улыбкой.

Она стоит напротив меня в смелом оранжевом платье. В таком, в котором я была бы карликом, но которое только подчеркивает ее красоту.

Яростная — вот слово, которое приходит мне на ум, когда я смотрю на нее.

— Не только я, посмотри на себя. — Я говорю, и в моих словах звучит благоговение.

Она делает полный оборот передо мной, широкое полотно ее платья задевает мое.

— Тебе идет оранжевый цвет лучше, чем кому бы то ни было, кого я когда-либо встречала, — честно говорю я ей.