Да здравствует король (СИ)

Эредин сидел у ее кровати, ждал, когда ведьмачка проснется, откроет глаза и потребует у него очередные ответы. Сколько времени он провел в так заботливо пододвинутом кресле, девушка не знала, не могла узнать, того не спросив, но по теням под его глазами, по сбившимся черным волосам, по растираемым после затекания пальцам, Цири поняла: не один час, даже не два или три, ее правитель находится здесь долго. Должно быть, сейчас он рад застать ее пробуждение.

– Я была благоразумна, – тихо произнесла девушка прежде, чем эльф открыл рот и позволил себе приветствие. – И действовала неспешно.

– Не была, Зираэль, ты никогда меня не слушаешь, – вспомнил он собственные наставления. – Полно. Не надо оправдываться, – заставил себя улыбнуться король.

Цири отвела взгляд, услышав. Конечно же – надо, она видела это по его зеленым глазам, по плотно сложенным в упреке губам, по холодному тону голоса. Ему нужны были ее оправдания, ее просьбы о прощении. Эльф не выскажет, но в произошедшем он винил ее, с облегчением понимая теперь, что бдение окончено, и ведьмачка возвращается в мир живых и еле здравствующих.

– А почему я здесь, а не в больничном крыле? И… И я тут долго?

– Потому, что с тобой все в порядке, – сонно ответил Эредин, не желающий отвечать на ее расспросы. – Ты абсолютно здорова, и причину твоей слабости нужно выяснить. Скорее всего, она в несбалансированном питании.

– Я не домашняя лошадь, чтобы балансировать мое питание, – буркнула та, но поспешила сменить тему. – А долго?

– Нет, ты упала вчера ближе к полудню, – ответил эльф. – Но это не делает положение лучше, Зираэль. Ты всех поставила на уши.

– На таких стоять, наверное, полегче, чем на круглых – произнесла ведьмачка едва различимо.

Но Эредин все равно услышал ее слова. Он одарил Ласточку недовольным взглядом, и та поежилась под ним, предвкушая очередной урок от сдержанного сегодня правителя. Только наказания или выговора не последовало, король Ольх неспешно поднялся с кресла, чтобы грациозно, словно дикий кот, потянуться перед ней и скинуть с себя жесткую рубашку. Та упала на пол, король, как обычно, не заботился о таких мелочах, как порядок собственных вещей. В конце концов, для этого у него есть слуги.

Каким бы он ни был похитителем, убийцей и узурпатором, Цирилла все же находила короля привлекательным мужчиной. Его бледное тело не имело изъянов, его выточенное самым умелым скульптором лицо – притягивало взгляд. Эредин оглянулся к дверям, словно поверяя, закрыты ли они, а после вновь обратил свой взор к ведьмачке. Он осторожно, не спрашивая у нее разрешения, опустился рядом с девушкой. Должно быть, он не спал всю ночь.

– Ты выглядишь хуже меня, – с улыбкой заметила девушка.

– Ты просто не видела себя, Зираэль, – ответил ей Эредин, положив руку на талию ведьмачки, притянув ее к себе.

От него не пахло вином, как это бывало ранее, не пахло дорогой или долгим изнуряющим походом. Ласточка закусила губу, чувствуя, что что-то изменилось вокруг. Неужели он переживал из-за нее? Из-за нее или из-за этого Гена, зашифрованного глубоко внутри ее ослабшего тела? Впрочем, разница невелика, эльфы не могут отделить одно от другого, так и ей, выходит, не следует. Ведьмачка фыркнула, когда мужчина прижал ее к своей груди. Девушка уверяла себя в том, что не пытается вывернуться только потому, что до сих пор чувствовала легкую слабость.

– Ты наказал за это Аваллак’ха? – спросила она, когда почувствовала, что по волосам заскользила его ладонь.

– Я хотел, – усмехнулся эльф. – Но в твоей крови ничего не нашли, и Знающий должен теперь узнать, из-за чего все случилось. Если это какая-то болезнь, ему придется присматривать за тобой, а если нет, то узнать, что это может быть.

Может быть, от того, что Йеннифэр захотела видеть ее сиюминутно? Ведьмачка не озвучила свое предположение, но от того оно не становилось неправильным. Это бы все объяснило: внезапную слабость, тьму в глазах, тот голос, позвавший ее еще наяву. Все это должно было объясняться одним – Йен вызвала свою подопечную на разговор единственным доступным ей способом.

– Здесь будто что-то изменилось, – поделилась своими мыслями ведьмачка.

– Да. Я избавился от некоторых предметов в интерьере. Парочка картин, винный шкаф… И от ковра тоже.

Приподнявшись снова, отодвинувшись от него, Цири заметила, что эльф не обманывает. Ковра, выполненного из ее старого друга – действительно не было, единорог исчез, и труп его ныне пылился в одной из королевских кладовых. Впрочем, так ведь лучше, чем каждый раз вытирать о него ноги?

Эредин не мог сказать ей о том, что переживал, что не мог спать, что волновался о том, что принял неверное решение. Гордость не позволяла ему признаваться в подобном. Смущение одолевало его редко, но сейчас, казалось бы, настал именно этот момент. Говорят, что эльфы любят лишь однажды, и даже молодой король Ольх знал, что подобная судьба ждет и его. Как бы ему хотелось, чтобы этот момент ничего не значил…