Да здравствуют медведи!

В середине пятидесятых годов экспедиционный лов сельди в Атлантике для латвийских рыбаков был еще в новинку. Судов было мало, а порядка на них и того меньше. И первыми «воспитателями» молодых матросов, были «бичи». Шагин об этом вспоминает неохотно. Но как его встретили на судне, я представляю со слов Ильина, который попал на рыбацкие корабли в одно время с Шагиным.

— Поднялся я на палубу, — с усмешкой рассказывает Ильин, — вижу — вахтенный пьян в сосиску. Повертел он в руках мою бумажку из отдела кадров: «Ага! Тебя-то мы и ждали!» Нацепил мне на рукав свою повязку: «Чужих не пускай!» А сам — ходу в город… Опустил я к ногам свой солдатский сидор и думаю: «Как же я своих от чужих отличу?» На судне ни души… К ночи стали приползать. Кто пьяный, кто с непотребными девчонками. И пошла гулянка до шести утра… А я всю ночь простоял, пока старпом не подменил… Пили много. Почему? Чудак человек, посуди сам — за пять месяцев в море чего только не передумаешь. Намечтаешься — берег кажется раем. А придешь — грустно, будто жизнь мимо тебя проплыла. Стараешься наверстать. Сходишь в театр, в кино, но вечером, раз квартиры нет, все равно на судно. Холодно, сыро — осточертеет. Что делать? Забегаловки стояли на каждом шагу… Утром проспишься — на душе кошки скребут. Начинай сначала, коли деньги еще есть. А нет — сиди на судне и мечтай: скорей бы в море…

Вот и бывает, что выдержавший испытание морем не выдерживает испытания берегом. Одних повышенных окладов тут мало. А чего же еще? Может, славы? Нет, скорее уважения, которое даже не очень стойкому человеку не позволило бы уронить себя. И еще — понимания, чтобы было кому рассказать о пережитом и передуманном, прикоснувшись к земле, набраться новых сил. Особенно нужно это молодежи, которая не успела обзавестись семьей, своим домом.

Недаром начальник управления на мой вопрос о трудностях первым дело заговорил о нехватке квартир. Без жилья семью построить трудно, а холостой человек это перекати-поле… Строят сейчас несравненно больше. Но флот растет, квартир не хватает…

Ну, а как со вниманием? Есть доска Почета. Но она мало греет. Можешь получить без очереди билеты в кино…

Бывают и торжественные встречи, если придешь с выдающимися показателями. А если с обычными?..

Есть Дом культуры рыбака. Но чем он отличается от любого клуба? Есть ли там атмосфера семейного дома, которая так нужна моряку?..

Серая полевая птица — овсянка уселась прямо перед иллюминатором. Она появилась на судне еще вчера. Матросы насыпали ей крошек. Но она не ест. Ночью ютится в сетях на спардеке. Днем скачет по вантам. Наверное, отбилась от стаи и ждет берега.

Шагин долго смотрит на овсянку и говорит:

— Жениться вам надо, Ильин!

Это неожиданно. О женщинах Шагин рассуждает грубо. Даже о жене, с которой живет еще меньше года.

— Нет стремления, — отвечает Ильин. — Так я сам за себя в ответе. Нет денег — добрался до корабля, вот тебе и дом и стол. А есть деньги — всегда найду, куда пойти.

Но я уже знаю, что Ильин не бывает откровенен с начальством. Зарекся. В армии он служил шофером у какого-то майора, который, подвыпив, навязывался ему в друзья, а трезвый старался унизить, насколько позволял устав.

Когда Женя Ильин с нехорошей усмешкой говорит потрясающе циничные вещи, словно спорит с кем-то, — такова, мол, жизнь, и нечего мне сказки рассказывать, — за его усмешкой мне каждый раз чудится самодовольное лицо незнакомого мне майора.

На вечерней вахте в рубку прибегает старший механик: куда-то запропастился слесарь Покровский, надо его вызвать по спикеру.

— То ли дело на логгерах, — начинает Шагин, когда уходит стармех. — Там все на виду. И когда работают. И когда отдыхают. И когда едят. Спрятаться некуда. Лодырем не проживешь. В каждый рейс один-два новичка списываются: или не выдержат физической нагрузки, или не уживутся с командой. На логгере закон суровый, зато жизнь братская…

Бывает, что по ошибке штурмана или из-за волны на гребной винт намотаются сети. Судно теряет ход. Нужно вызывать буксир, ждать водолазов. На это уходят сутки и сутки.

А можно попробовать и самим. Для этого нужно сесть в спасательный плотик, который ледяные волны бьют о борт, затягивают под корму, и, вооружившись острым ножом на длинной палке, разрезать на трехметровой глубине толстые канаты из сизаля. Не у каждого достанет на это характера.

А Шагин проделывал это не раз. Но чтобы десять часов трясти сети, когда палубу заливает волна, нужно характера не меньше.

Делать то, что должен делать, — таков закон жизни на логгерах.

Те, кто пробует, подлизываясь к одним и помыкая другими, переложить на чужие плечи часть своей работы, вылетают с логгера, как пробки из соленой воды.

Но если ты выдюжишь, то испытаешь и счастье братства, которое связывает людей, делающих трудное и опасное дело.

От старой рыбацкой артели осталась не только «паевая система». На логгере, как в большой рабочей семье, за один стол садятся и капитан, и матрос, и механик, и моторист. Бывшие морские офицеры часто видят в этих традициях угрозу командирскому авторитету. Но авторитет авторитету рознь.