Дача (июнь 2007)

Присоединялся к нему князь Волконский: «Тамбовских и козловских служилых людей я собрал и начал смотреть… а в службу годных явилось немногое число и безоружных, а хотя ружье и будет им роздано и они тем ружьем владеть и палить без науки не умеют».

И похоже, что причина здесь не только в разгильдяйстве, но и во врожденном миролюбии тамбовских жителей.

Зато взяточники тут были хоть куда. Известный путешественник Андрей Болотов писал в 1768 году: «Боже мой! Какое мздоимство господствовало тогда в сем месте: всему положена была цена и установление. Желающий быть попом должен был неотменно принести архиерею десять голов сахару, кусок какой-нибудь парчи и кое-чего другого, например, гданской водки или иного чего. Все сии нужные вещи и товары находились и продавались просителям в доме архиерейском и служили единственно для прикрытия воровства и тому, что под видом приносов можно было обирать деньги. Келейник его продавал оные и брал деньги, которые потом отдавал архиерею, а товары брал назад для вторичной и принужденной продажи. Всякому посвящающемуся в попы становилась поставка не менее как во 100, в дьяконы 80, в дьяки 40, в пономари 30 рублей, выключая то, что без десяти рублей келейник ни о ком архиерею не доказывал, а со всем тем от него все зависело. Одним словом, они совсем стыд потеряли, и бесстыдство их выходило из пределов. С самых знакомых и таких, которых почитали себе друзьями, не совестился архиерей брать, и буде мало давали, то припрашивал».

Доходило до абсурда. Когда умирал здешний воевода Коломнин, ему, лежавшему в постели, но еще формальным образом не отошедшему от дел, принесли на подпись некую бумагу. Речевой аппарат Коломнина был уже парализован, воевода мог только мычать. И вот требовательным мыком и жестикуляцией он четко дал понять: без взятки не подпишет.

На грудь умирающему положили рубль. Он поставил свою закорючку и с чувством выполненного долга испустил дух.

За те несколько дней, что я был в городе, мне так и не довелось ни дать кому-нибудь взятку, ни от кого-нибудь ее получить. Видимо, сказались краткость пребывания и мой статус чужака. Зато с другой бедой Тамбова, а именно с дорогами, я столкнулся еще на подъезде к городу.

Заканчивается Рязанская область. Начинается область Тамбовская. Еще несколько символических километров более-менее нормальной дороги. И все. Скорость снижается до двадцати километров.

Беда.

Поэтому тамбовские водители вынуждены ставить свои поездки в северную часть страны в зависимость от времени суток. Ведь в темноте по той ухабистой дороге ехать невозможно в принципе. А фонарей там и подавно нет.

Ситуация в самом городе практически такая же. Дорог хороших нет вообще, а дорог среднего качества примерно столько же, сколько кошмарных. И не важно, центр это или окраина. Тамбов не мегаполис, там все рядышком.

Можно сказать, что плохие дороги - одна из социальных традиций Тамбова. До начала позапрошлого столетия главная улица, Большая Астраханская, вовсе не была замощена. Так бы, наверное, оно и продолжалось, если б не событие, случившееся в 1804 году. Посреди улицы застряла в грязи очередная карета. Но не простая, а принадлежавшая епископу Тамбовскому и Козловскому Феофилу. Высокопоставленный духовный чин, не выдержав долгой стоянки, решил выйти из кареты и в результате чуть не утонул в грязи. В буквальном смысле слова: он едва не расстался с жизнью. Лишь самоотверженность добрых и набожных тамбовцев позволила епископу выбраться на поверхность, а затем переползти в более безопасное место одной из главных улиц города.

Только после этого улицу начали мостить, но делали это халтурно - с помощью смеси из глины, песка и щебенки. И если зимой и летом улица была более-менее пригодна к употреблению, то осенью и по весне дело обстояло еще плачевнее, чем до начала дорожных работ. И продолжали на центральных улицах тонуть коляски и телеги.

А в середине XIX века в Тамбов вдруг явилось новшество - асфальт. И что же, все дороги сразу сделались нарядны и проходимы? Как бы не так! Асфальт-то появился, только вот пользоваться им никто не умел. Первым делом выковыряли из земли все камни и брусчатку. А потом уж вылили асфальт. Прямо на землю.

Разумеется, на следующий год от модного дорожного покрытия не осталось ни клочка. Ничего страшного - дороги вновь «заасфальтировали». Так продолжалось несколько десятилетий, и, похоже, на иных тамбовских улицах этой традиции верны и по сей день.

Да что асфальт! Когда в 1830 году вышло постановление правительства о том, чтобы в губернских городах не было крыш, крытых соломой, - надо все-таки заботиться об имидже, да и частые пожары ни к чему губернским городам, - здешний губернатор Палицын недолго думая распорядился срочно снести все опальные крыши. В результате город принял невообразимый облик: почти все дома стояли без покрытия, мебель и люди мокли под дождем.

Единственное, чего здесь не было, так это мусора. Дело в том, что по городу ходило множество старьевщиков, и эти люди громким голосом кричали:

- Чугуны, тряпье собираю! Чугуны, тряпье собираю!