Дачная история

Чепца? Пф-ф! Я шить просто обожала, когда выросла из батистового платья, скроила из него шорты, пять платьев для кукол, а плиссированную оборку в порядке шутки пришила к бывшему воротничку, ставшему основой чепчика. Мы так ржали и фотографировались в этом чепчике! Так что чепцами меня не поразить! Мы и сами с чепцами!

Проморгалась, чужое лицо исчезло.

Когда же кончится лестница?! Или я ползу, как подбитый таракан, или у меня развесистые глюки. Могли Игореша с Толиком кинуть что-то в вино? Могли, даже не сомневаюсь. Просто для прикола. Шутка юмора такая. Чтоб самая непьющая на ногах не стояла, весело же! Сколько объясняла, что не пью, потому что не могу, а не потому, что их не уважаю. Мне просто плохо будет. Это Толик сколько бы не выжрал, как огурчик утром. Я же говорю, сволочь, а у меня так голова кружится, что ноги подгибаются.

Кухня встретила ожидаемым разгромом. Завалы грязной посуды, объедков, помойное ведро смердело, над ним кружила стая жирных мух. Вот не буду одна мыть! Пусть Юлька встает с ложа страсти и помогает.

Водичка! Я присосалась к уцелевшей бутылке минералки, и прекратила пить, когда внутри забулькало. Умылась на улице ледяной водой, подергав рукомойник за сосок.

Утро разгоралось над дачным поселком. Пели птицы, солнышко ласково щекотало щеки. Я повернулась к домику и чуть не заорала. В плавающей дымке стоял небольшой дворец. Ну, или роскошный особняк. Полукруглые окна с частым переплетом, балкончики, сдвоенные колонны, карнизы, лепные венки, белые статуи, выглядывающие из ниш на фасаде.

– Допилась ты, мать, – грустно констатировала очевидный факт. Но красиво, признаю. Вообще-то положено видеть чертей, собак, шмыгающих крыс, а не картинки из истории искусств. Розы у крыльца, как живые, пахнут. Штамбовые. Такие у нас вообще не растут, зимой вымерзают. Жалко, что кроме меня, никто красоту не увидит.

Я закрыла глаза. Два шага вперед, и будет деревянное покосившееся крылечко. Зашарила в воздухе руками, чтоб лбом не встретиться с косяком двери.

– Госпожа?! – в тонком голоске была настоящая паника.

Я приоткрыла левый глаз. Девушка в чепце смотрела на меня с ужасом.

– Сгинь, – отмахнулась от галлюцинации.

– Позвольте вам помочь! Как вы себя чувствуете?

– Хреново, – честно ответила. – Это вот что вокруг? Ты кто?

– Им-мение, г-госпожа, «Малиновый звон», – с запинкой ответила служанка. – Я ваша горничная, Тирза. П-пойдемте в спальню, госпожа, я вам отварчика принесу успокоительного?

– Пойдем, – нету тут никакой спальни и служанки тоже нет, я сейчас шагну и запнусь о старые доски, главное, чтоб не виском. Мой труп на крыльце Юльку не обрадует. Но рука служанки оказалась теплой и крепкой. Она ловко и привычно меня обхватила за пояс, закинув мою руку себе на шею, и потащила к широкому крыльцу.

– Свирез, Мирко, помогите, бездельники! – крикнула она.

Двустворчатые двери распахнулись, на крыльцо выскочили два лакея. Ну да, лакея. В малиновых с золотыми шнурах ливреях, белых чулках и черных башмаках. Мне для счастья всегда лакеев не хватало. В нашем языке слово ругательное из-за пролетарского негатива к прислуге. Так-то полезные ребята, сопровождают хозяев, служат за столом, гостей встречают-провожают, обувают-разувают. Потому что многослойные юбки и корсеты! Тут без не обуешься без лакея или камеристки.

– Нешто опять? – только и спросил тот, что постарше. Служанка цыкнула на него, оба почти на руках живо потащили меня в дом. Я зажмурилась и сжалась, ожидая удара. Тут же стенка Юлькиной дачи! Вагонкой обшита!

А персонажи галлюцинаций вознесли меня по спиральной мраморной лестнице на второй этаж, по широкому коридору и втащили в спальню. За ними торопилась служанка.

– На кровать укладывайте, – распорядилась она. – Мирко, за лекарем, скажи, снова приступ у госпожи! Пусть поторопится! Свирез, живо за отваром, Верушка свежий должна была уже остудить!

Лежать мне было мягко, я украдкой пощупала одеяло подо мной. Мягкое. Пуховое, безо всяких сомнений. Подушки в расшитых наволочках, с оборками, с рюшами, с кружевами. Да кто так над наволочками в наше время будет измываться?

Самый настоящий балдахин над кроватью поразил мое воображение. Двойной, внутри белый кисейный, сверху бархатный, с золотым шитьем, бахромой и шнурами с кистями. Это ж ткани метров двенадцать-пятнадцать ушло! Бархат нынче дорогой, разве что повезет на скидках найти. А бахромы сколько!

– Госпожа, ну как же так? – с досадой спросила служанка, ломая руки. – Только на минуточку отошла! Господин барон к полудню обещались прибыть, а у вас приступ!

Я решила не спорить. Приступ не приступ, похмелье у меня. Голова сильно кружилась, подташнивало. Меня, наверное, Игорешка или кто там рядом спал, поднял и уложил снова, наверняка стоят, ржут рядом. Надо вести себя спокойнее, не метаться, не кричать, а то испугаются и психиатричку вызовут. Прикол такой с глюками, я поняла. Готова к переговорам и само спокойствие. Пройдет же оно когда-нибудь? Почки работают, печень заразу расщепляет, концентрация должна закономерно снижаться.