Дачные истории

Редкий случай — Лайма не была эгоисткой. Обычно собаки при всей любви к хозяину всё же очень рефлектируют на еду. Их надо не просто кормить, но поощрять кормом. Удивительное дело — Лайма всегда ела у меня словно нехотя. Наоборот, искала случай, чтобы самой что-нибудь мне принести. Как-то по весне, в начале апреля, когда на дороге ещё лежал снег, я, открывая сезон, стал кликать Лайму, чтобы покормить собаку косточками её любимой курятины. Лайма возникла внезапно, чёрная, мощная и стремительная. В зубах у неё был большущий заяц, которого она радостно бросила к моим ногам — на, ешь!

Благородство и преданность Лаймы стали невольной причиной трагического эпизода с её участием. Как она, свободная собака, могла доказать свою свободную любовь к избранному ей дачнику? Бездумным тявканьем и верчением хвоста? Нет, только делом самостоятельной личности, коим для неё был бескорыстный дар добычи. А было так. Гуляли, как всегда, возле грибов на берёзовой полянке вблизи дачных участков. На беду там же отдыхала пожилая женщина с маленькой собачонкой. Придерживая одной рукой собачонку у груди, другой она собирала колокольчики.

Лайма идиллии не поняла. В мгновение она повалила женщину на землю, вырвала собачку и полуживую аккуратно положила около меня. Это был поступок. Жестокий и не вписывающийся ни в какие рамки дачной жизни. Но для собаки, не ведающей о человеческих взаимоотношениях, это был поступок действенной преданности.

Что я должен был сказать ей?.. Я промолчал, но, видимо, так выразительно, что Лайма больше никогда не появлялась на моём крыльце.

Говорят, следующей зимой её убили жировские мужики после того как она задрала местную козу.

Жирово, Володино, Игнатьево — три сросшихся деревни, скопившиеся возле церкви Георгия Победоносца, недалеко от нашего СТ. Во времена первичного садового строительства многие будущие хозяева садовых участков, летом, с семьями, снимали там кто пол, кто четверть дома, чтоб жить неподалёку от будущего сада. Не были исключением и мои соседи слева Их сын, Мишка Закомолдин, одногодка, был моим приятелем. Да все мы были приятели, до истории с «делом садоводов, Шейниной и Цвей». Мишкин отец был человеком буйного нрава и, как настоящий садовод, не чурался военной хитрости. Забрасывая наш участок шариками хлеба с мышьяком, он таким образом надеялся остановить мышей-полёвок на дальних подступах к своим владениям. Ну, уж а если кто на дороге, поблизости от его владений, жёг костёр, он выбегал с ружьём или топором, что под руку попадалось, с явным намерением наказать потенциального врага. Однако ж этот большевик обладал некоторыми творческими способностями. Во время работы в саду он постоянно пел русские революционные песни типа «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд» или «Слушай, товарищ, война началася». К тому же он был художник. Даже выстроил в сторону нашего дома что-то вроде мансарды, значение которой поначалу было непонятно. Только когда мы увидели в той самой стенгазете «Садовод» рисунок, озаглавленный «Чей это дом?», стало понятно, что мансарда — это художественная мастерская товарища Закомолдина, «интернационалиста» и борца с нерадивыми садоводами.

Мишка же, сын его, хоть и был по знаку скорпион, воспитывался под мощным прессом отца. А отец его не признавал не только цивилизацию шестидесятых, но и, позже, семидесятых, восьмидесятых и чуть дальше. В силу чего образом жизни был бережливый скупердяй, постоянно готовый к ядерной атаке пришельцев (с Запада или из космоса — один хрен). И Мишка вынужден был расти в этом контексте. Образ чеховского Беликова — ничто в сравнении с выросшим Мишкой. Всегда в телогрейке, всегда в неком подобии галош, шаркающих от великоразмерья, в мятой шапке, будто отобранной у пленных немцев под Москвой, с древним велосипедом типа «Украина» и сшитой суровой ниткой брезентовой сумкой-калитой под рамой — этот, закончивший для блага сада курсы агронома таможенник, стал укором всему внешнему миру, который так на него не похож. Впрочем, как и отец, он не прочь прислониться к песне. Правда, никогда не пел, но зато любил слушать по приёмнику, который собрал ещё в школе, бардов — Фрейдкина, Круга и других. Слова, говорит, у них интересные. В душе не злобный, любит вообще поболтать (когда жены нет) и особо сходить на рыбалку. Вот тут мы сошлись. Сам бы я может и не ходил — не потому, что не люблю, а от того, что разматывать зацепившуюся леску для меня наказание. А Мишка наоборот. Он человек основательный, терпеливый и может размотать хоть кокон шелкопряда. Вот и ловим — бычков да карася. Карпа реже. Чёрт его знает, почему он у нас не клюёт!

А ещё Мишка мастер-электрик. К чему я это говорю?