Дачные расследования

Подъем был пока что пологий, но чем выше они взбирались по каменистой тропе, мимо сосен и зарослей, тем он становился круче. Деревья отчасти защищали их от дождя, долгополые плащи с капюшонами тоже, но земля раскисала на камнях, и можно было здорово растянуться. С одного пятачка пик горы открывался неплохо, но хотелось пройти вверх еще немного. С другого вершина открывалась еще лучше, но вновь хотелось рискнуть и подняться еще. На втором по счету «этаже», кивнув на вершину, Холмогоров сказал:

– Отсюда я видел призрака. Но только в военно-полевой бинокль.

Они дошли до третьего «этажа».

– Темнеет, – заметил Крымов. – А со мной пожилой человек и дама, – риторически добавил он. – Предлагаю посовещаться. Будем идти дальше?

– Если подняться еще метров на сто, оттуда будет хорошо видна вершина, – твердо заявил Холмогоров.

– Я – за, – не раздумывая, сказала Кассандра.

Крымов усмехнулся:

– Ладно, пошли. Два безумца и один дурак.

– Как самокритично, – вздохнула девушка.

Теперь каждый метр давался им с трудом.

– Сколько еще до вашего пятачка, Семен Александрович? А то ведь рухнем – свернем шеи на фиг.

– А вы за мной идите, шаг в шаг, и не свернете.

В небе полыхали молнии, дождь мешал движению, а наступающий сумрак наводил тоску. Если бы не фонари, можно было садиться на камни и, кутаясь в дождевик, дожидаться утра.

Наконец они вышли на небольшое плато, откуда, если взглянуть вверх, была хорошо видна с северной стороны вершина Царского утеса. И они сами не успели заметить, как резко стемнело. Теперь весенние молнии блистали устрашающе и ярко, и гром тяжелыми раскатами катился над самыми их головами. Волги они не видели – она осталась по ту сторону горы. Далеко внизу, слева, за коврами лесов, открывалась долина с поселком Смирное, весело светясь огоньками. В скале справа зияла черная пещера, она так и манила к себе.

– Именно тут я и была, – сказала Кассандра. – Чуть не пропала…

– Да? – оглянулся Крымов. – И все равно сегодня пошла?

– Ну так теперь вы со мной, – ответила девушка. – И разве я упустила бы эту возможность?

– Я уже говорил: рисковая девочка. А с этого плато можно подняться еще? – спросил Крымов.

– Нет, – ответил Холмогоров. – Впереди есть тропинка, и она ведет наверх. Я прицеливался. Но она так узка, что по ней только кошка проскочит. На вершину Царского утеса ведут другие дороги – для людей здесь тупик.

Кажется, их голоса разбудили тьму вокруг и особенно густую темноту пещеры. Через шум дождя они услышали как будто шепот, сдавленное многоголосье, почти шипение.

– Смотрите! – негромко выпалила Кассандра. – Вон они!

Мужчины обернулись на пещеру. Там едва заметно сверкали красным светом две пары глаз.

– Это они? – спросил Крымов. – Те самые?

– Они, – кивнул Холмогоров. – Злобари…

– Значит, я не ошиблась тогда, – прошептала Кассандра. – Они уже подобрались ко мне – один из них. Вовремя спасли…

И тотчас у скалы, недалеко от края пещеры, во всполохе молнии все трое увидели старичка в плаще и с посохом. Но откуда он взялся? Рядом зияла расселина – сантиметров двадцать, не более того. Трещина на древней шкуре каменного исполина. Тайная дверь для небывалых существ…

– Иди сюда, золотоволосая дева, – назидательно сказал старичок. – И вы, путники, тоже. Этих не бойтесь! – повысил голос он, поднял посох, грозно потряс им – и две пары кровавых узких глаз исчезли во тьме. – Вон его бойтесь! – Он указал тем же посохом на каменистую дорогу. – Он обошел владения и идет сюда! Сегодня этой тропой. Ну же, скорее!

Смельчаки-путешественники оглянулись – по тропе, где только что шли они, поднимался человек с фонарем в руке. Фонарь светил умеренным изумрудно-бледным светом, но и сам человек светился, искрился зеленью, словно его одежда была щедро пропитана фосфором.

Холмогоров, Крымов и Кассандра бросились под прикрытие темноты. Старичок с посохом отступил, освобождая им место. Все вчетвером оказались в черной нише. В этот самый момент на плато вышел он – светящийся мутным зеленым светом, в старинном кафтане, в ботфортах, при шпаге, в шляпе с плюмажем.

– Зачем ему фонарь?

– Он слеп, как крот, – тихонько ответил старичок-глядач. – В этом мире вашем он почти слеп. Но чутье у него, как у волка.

Дойдя до середины плато, призрак остановился и посмотрел в черноту пещеры. Мутным зеленым светом блестели его мертвые выцветшие глаза, на испещренном морщинами неживом лице маской застыла ненависть. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом призрак, насторожившись, положил руку на эфес шпаги, поднял фонарь и сделал шаг в сторону пещеры. Трое и старичок отступили назад. Молния ослепительно прожгла ночь над самым Царским утесом, ударила вниз – факелом вспыхнула одна из вековых сосен, наверно самая высокая. Такая боль от яркого света пронзила призрака, исказилась маска неживого лица, что он еле удержался на ногах, едва не рассыпался в зеленую пыль.