Daddy issues (ЛП)

Потому что это был день, когда он осознал, почему Аделаида не вернется. Потому что это был день, когда он потерял всякую надежду. Потому что это был первый день ее девятнадцатого года, и день, когда ей исполнилось восемнадцать.

========== 4.5 ==========

Время пролетело незаметно, и вскоре на смертном одре лежало радужное лето, зеленые деревья которого медленно желтеют, когда дети возвращаются в школу. Но в течение зимнего дня, который стал их жизнью, ничего не изменилось. Не было криков «Мы опаздываем!», не было визга шин, пока они ехали по улице, опаздывая на пять минут, и не было вопросов «Ты можешь отвезти ее в школу сегодня?» Просто потому что некому было кричать это, некого было водить и некуда было ехать.

Все было так тихо, тихо, тихо, их голоса редко превышали шепот. Как будто тонкие стены теплицы сломались бы, если бы они повысили свои голоса. Таким образом, их жизнь стала шепотом, шумом голосов, пока крик нарастал внутри него.

Он с каждым днем становился все больше, его черный мех царапал внутреннюю часть его груди и он вонзал ногти в его горло. Крик пытался вырваться, натягивая красные шелковые ленты, которые связывали его, пока те не потрепались по краям. Скоро они разорвутся на части и вопль вырвется наружу, разрывая челюстями его кожу и оставляя на земле, медленно истекая кровью.

Наступил день. Последние красные струны трепетали, готовые отпустить его. Тело Гарри дрожало, у него перехватило дыхание в горле, он не мог этого сделать. Сломанные гвозди вонзились в его ладони, грязные локоны свисали на его лицо, а на его лбу образовался жемчужный пот. Он не мог этого сделать, он не мог этого сделать, он не мог этого сделать.

Пальцы Гарри были холодные и с кончиков свисали сосульки, пока он ходил вперед и назад. Он мог видеть дверь, она была прямо перед ним. Она была белая, но темное дерево было скрыто под толстым слоем краски. Белая как снег. Бледная как смерть. Он мог уйти, открыть ее и уйти из умирающего летнего дня, из этого чудесного дня. Гарри прислонился к ней головой, осторожно вдыхая и выдыхая. Белая краска напротив белой кожи. Его рука опустилась на дверную ручку, чувствуя холодный металл на своей коже. Холод внутри, тепло внутри. Это было просто за дверью, всё, что ему нужно было сделать — открыть ее.

Его пальцы сжимались и разжимались вокруг ручки, внезапно открыв её. Поздний летний ветер ласкал его лицо, мягко целуя его губы, и вдруг он почувствовал, как по его лицу текут слезы. Это было прямо перед ним: голубое небо и пожелтевшие листья, зеленая трава и вишневое дерево, но юноша не мог этого сделать. Он не мог уйти.

Его колени подогнулись под ним и земля устремилась к нему. Гарри схватился за голову, потянув волосы. У него перехватило дыхание, когда он вдыхал и выдыхал, получая слишком много кислорода. И вдруг последние красные нити разорвались, выпуская истошный вопль наружу. Огромный зверь взревел, взбираясь по горлу, но к тому времени, когда он достиг го губ, он припал к земле, хныча, как раненный зверь. Потому что белые шелковые ленты мягко обвились вокруг него, шепча нежные слова, когда он беззвучно покинул свою тюрьму из слоновой кости. Ребра не были сломаны, а губы не были в синяках, потому что белые ленты выскочили из смятого конверта с написанными на нём синими словами.

«Гарри», — пели слова. — «Гарри». Мелодия писем была знакома, потому что он слышал её раньше. Однажды в записке, спрятанной под крошечным деревом, и однажды в списке, который теперь превратился в пепел.

Он читал снова и снова, поющая река её голоса эхом звучала в его голове. «Гарри, Гарри, Гарри.» Он почти забыл, как это звучит, но синие буквы вернули эти воспоминания, как старую песню, которую вы узнаете по первому звуку.

Конверт в его руках был тяжелым, словно весь мир находился внутри него. Он чувствовался слишком грубым под его пальцами. Хрупкая бумага, измученная приключениями, измученная грязью и кофе. Он крепко сжал его, сосульки таяли, пока он поднимал его с пола.

Его разум был тихим хаосом, когда он сел на испачканный краской пол. Солнце сияло весь день и под его кожу просачивалось тепло, пока он открывал конверт. Золотые солнечные лучи поцеловали его голову, когда пять открыток упали на землю, словно лепестки от цветка. И вдруг он уже не был покрыт черным углем, а темно-коричневой землей.

Гарри взял в руки первую. На ней был изображен фиорд: серые горы, парящие над голубыми водами, красные дома и белые яблони, цветущие вдоль береговой линии.

Хардангер,

Норвегия

Мой дорогой Гарри,

Я влюбилась. Я влюбилась в эту страну, где солнце никогда не заходит, а деревья всегда зеленые, и осознавать, что это всё всегда было за нашей дверью, готовое обнять нас, — самое удивительное, что я когда-либо испытывала. Почему я не пришла сюда раньше? Я не знаю, но теперь я всё это видела. Я побывала в местах с такими своеобразными названиями, что не смею повторить их. Еще я встретила самых милых людей во всем мире. Это всё так красиво. Хотела бы я остаться здесь подольше.

Вся любовь,

Аделаида Ххх