Daddy issues (ЛП)

Шум в душе затих, осталось только барабанная дробь дождя и гул ветра. Он слышал, как сохнет её кожа, и представил, как её мокрые волосы цепляются за шею, её черные ресницы, украшенные каплями воды, её щеки, покрасневшие из-за тепла. Его сердце билось в его груди, пока он представлял это, но затем дверь открылась и ему больше не нужно было мечтать об этом.

Она стояла перед ним, ее золотые волосы потемнели от дождя и только белое полотенце было накинуто на ее тело. Гарри улыбнулся ей и подошел. Большая рука ласкала ее щеку, его кончики пальцев высушивали ее кожу так же, как он высушивал ее слезы ранее.

— Ты. — Сказал он и коснулся своими губами ее лба. — Самый. — Гарри поцеловал ее щеку. — Прекрасный. — Он поцеловал ее в шею, пропуская между пальцами волосы. — Человек. — Мурашки появились на ее коже, когда на нее опустились его губы. — Во. — Он поцеловал ее ключицы. — Всем. — Он поцеловал ее сердце. — Мире. — Он поцеловал ее душу. — Внутри и снаружи. — Юноша поцеловал ее губы.

Белые ленточки, которые их связывали, едва касались их кожи. Они не были тянули. Они не притягивали их друг к другу. Ленточки просто находились с ними, украшая их сердца, соединяя вместе. Она обняла его, почувствовала его мышцы под своими ладонями и услышала, как его сердце билось о ее губы. Она поцеловала его. Он поцеловал ее. Она поцеловала его.

И когда они упали на кровать, ветер разразился песней, и корни вишневого дерева заскрипели.

Блондинка стянула его футболку через голову, а он откинул белое полотенце на пол. Обнажённая девушка лежала под ним, и поцелованная солнцем кожа пульсировала светом ее жизни. На теле Аделаиды появились новые рисунки, новые веснушки и новые шрамы. Он поцеловал их, он поцеловал их всех, словно его губы были кистью, а ее тело — холстом. Ее имя упало с его губ и приземлилось между простынями, когда его штаны спустились, приземляясь на пол. Там они и лежали, когда снаружи пронесся шторм и по комнате гулял теплый летний ветер.

Они слышали, как дует ветер, когда их тела движутся в унисон, и это никоим образом не напоминает туманный путь, по которому они двигались. В их действиях не было грубости, только любящие объятия и мягкие поцелуи. Ее руки погладили его спину, не оставив ничего, кроме призрака отпечатков пальцев, а он ласкал ее грудь, чувствуя мягкую кожу и серебристые шрамы под пальцами.

— Это не так. — Прошептала она ему на ухо, когда внутри них шелестели цветы от слабого ветра. — Я не самый прекрасный человек во все мире. Это ты. — Аделаида снова поцеловала его. Их губы снова танцевали светло-красный вальс, пока они любили друг друга, и в этот момент казалось, что ничего не изменилось. Казалось, что они вернулись в ее комнату, когда желтая краска расположилась на стенах, а цветы только-только распустились. Это было похоже на то, как было в первый раз — словно цветы никогда не умрут.

Снаружи бушевала буря, и летний ветерок дул на их тела, когда они дрожали от удовольствия. Каждая ниточка в их теле сияла в мягком свете маленького гостиничного номера, и каждая звезда в их голове сияла чувствами, которые они испытывали друг к другу. Звезды были слишком совершенны, слишком велики для небес, и поэтому, когда звук его имени покинул ее губы, они отпустили это, и летний ветерок дул из комнаты.

Способность дышать вернулась к ней и она могла чувствовать знакомые очертания его тела, так идеально прилегающего к ее. Спрятанная улыбка играла на его губах. Она была так близко, что он мог посчитать ее ресницы, если бы захотел, и он так и сделал.

— Один, два, три. — Считал он, а кончики его пальцев трогали ее пушистые ресницы. Она тихо рассмеялась и спросила:

— Что ты делаешь?

— Считаю твои ресницы. — Ответил Гарри, а его брови соединились, пока он продолжал это делать.

— Могу я спросить, почему? — Задала вопрос девушка и почувствовала, как его рука соскользнула с ее лица и зарылась в ее волосы.

— Потому что, Аделаида, этим летом я обнаружил себя лежащим в кровати, не чувствуя совершенно ничего, кроме холода там, где должна быть ты. И вдруг, я не смог вспомнить, как чувствовались твои губы или сколько веснушек украшали твое лицо. Я не мог вспомнить, как твои пальцы касались моей кожи или каким становилось твое лицо, когда ты улыбалась. Я не мог вспомнить звук твоего голоса, и я сожалел, что не запомнил каждый дюйм твоих черт, твоего тела и твоего разума. Вот что я делаю: запоминаю тебя, потому что я не хочу больше никогда так себя чувствовать. — Ответил Гарри и девушка ощутила слёзы, появившиеся в глазах. Дождь прошелся по комнате.

— Тебе не нужно этого делать. — Сказала Аделаида и поцеловала его. — Тебе не нужно этого делать, потому что я никогда больше не позволю тебе снова так себя чувствовать. Я тебя больше никогда не оставлю. — Юноша прижал ее к себе сильнее и почувствовал дыхание девушки на своей груди, пока ветер велел им спать и пел колыбельную, состоящую из нот шторма.