Дафнис и Хлоя

Этот рассказ привел Дафниса в негодование: он сел, начал плакать, говоря, что умрет, если Хлоя не будет приходить на пастбище, и не только он, но и овцы Хлои, если отнимут у них любимую пастушку. Потом немного оправился, мужество вернулось к нему, и он подумал, нельзя ли сделать так, чтобы Дриас выдал за него Хлою замуж. Он уже считал себя в числе женихов и надеялся легко победить соперников. Одно только его беспокоило. Ламон не был богат, что несколько уменьшало преимущества Дафниса. Тем не менее решился он посватать ее, и она одобрила его намерение. Юноша, однако, ничего не посмел сказать Ламону, но более храбрый с Мирталой, открыл ей любовь свою и намерение жениться на Хлое. Миртала сообщила об этом ночью Ламону, которому намерение Дафниса не понравилось. Он побранил ее за то, что она хочет женить на дочери бедного пастуха отрока, которому памятные знаки пророчат счастливую долю, который, если родители его отыщутся, освободит их самих, Ламона и Мирталу, от рабства и даст им больше земли во владение, чем теперь они занимают для обработки. Миртала, боясь, чтобы любовь не довела Дафниса до какого-нибудь опасного и неразумного поступка, если отнять у него последнюю надежду, – смягчила отказ предлогами.

– Дитя мое, мы бедны, – сказала она, – и не можем ничего давать из дому, а напротив, желали бы взять в дом девушку с приданым. Устрой это как-нибудь, попроси Хлою, а она пусть скажет отцу, чтобы он согласился на свадьбу, не требуя приданого. Хлоя, конечно, тоже тебя любит и пожелает лучше разделить ложе с бедным и красивым юношей, чем с богатым уродом.

Миртала была уверена, что Дриас ни за что не согласится, имея под рукою более выгодных женихов, и думала, что ей удалось ловко обойти вопрос о женитьбе. Дафнис, в свою очередь, ничего не мог возразить. Но, видя себя далеким от цели своих желаний, сделал то, что обыкновенно в таких случаях делают несчастные любовники: начал плакать и призывать Нимф на помощь. Они явились к нему ночью, во сне, имея тот же вид и облик, как в первый раз. Опять старшая обратилась к нему и сказала:

– Женитьбу Хлои устраивает бог иной, – мы же сделаем тебе подарок, который смягчит Дриаса. Корабль молодых метимнийцев, у которого козы твои перегрызли ивовый канат, целый день носился по прихоти ветра, уплывая в открытое море. Но в полночь ветер изменился, подул с моря к берегу и пригнал корабль на острые камни соседнего мыса. Судно разбилось, груз пошел ко дну. Только мошну с тремя тысячами драхм выбросили волны на прибрежный песок, и до сей поры лежит она там, скрытая под водяными травами, рядом с падалью дельфина. Зловоние удаляло всех прохожих – вот почему никто не видел мошны. Поди, возьми ее и отдай. Теперь нужно тебе только казаться не бедным, но время наступит, когда ты будешь богат.

XXVII

Молвив так, богини скрылись вместе с мраком ночи. Дафнис проснулся, вышел из дому, радостный, и поспешно погнал стадо на пастбище. Поцеловав Хлою, помолившись Нимфам, спустился он к морю, как будто для омовения, – пошел по берегу, влажному от прибоя, отыскивая три тысячи драхм. Не долго пришлось ему трудиться, так как запах гниющего дельфина, выброшенного волнами на песок, скоро достиг до него, указывая путь. Он пошел прямо к означенному месту и, разгребая водоросли, увидел мошну с деньгами. Взял ее, спрятал в мешок и, прежде чем удалиться, возблагодарил Нимф и море. Хотя он был пастух, но море казалось ему теперь более родным и любезным, чем суша, так как оно благоприятствовало его любви.

XXVIII

Имея деньги, не стал он терять времени даром. Считая себя самым богатым не только из окрестных поселян, но вообще из всех людей, тотчас побежал к Хлое, рассказал сновидение, показал мошну и попросил, чтобы она посмотрела за козами. Потом во весь дух побежал к Дриасу и, увидев его с женою (они молотили хлеб на току), прямо повел речь о свадьбе и молвил так:

– Выдай за меня Хлою замуж. Я хорошо играю на флейте, умею подрезать виноградные лозы, сажать деревья, пахать и веять хлеб. А какой я пастух, о том спроси Хлою: дали мне стадо в пятьдесят коз, и я его удвоил. Я воспитал племя больших, красивых козлов, тогда как прежде надо было для случки водить наших коз в чужие стада. К тому же я молод, ваш сосед и во всем безупречен. Коза вскормила меня, так же как Хлою овца. Кроме всех этих преимуществ перед другими женихами, не уступлю я им и в цене подарка. Они обещают каких-нибудь коз, овец, пару тощих волов или зерна столько, что разве курам на корм; я же предлагаю тебе три тысячи драхм, – только пусть об этом не знает даже отец мой, Ламон.

И он отдал ему деньги, обнял и поцеловал.

XXIX