Дагги-тиц

Инки не запомнил, сколько потом прошло минут. Кажется, совсем ничего. Хватило только, чтобы горилла на четвереньках подобрался к валявшейся дубинке, схватил ее и снова загородил могучей тушей дверь. «При исполнении»… Ребята встали шеренгой. Зоя — посередине. Полянка — рядом с Инки, прижалась к нему остреньким локтем. Инки резануло тоскливой болью. Почудилось вдруг, как черная палка перешибает Полянкину ключицу. Он стиснул конец рейки, будто настоящую рукоять…

Две машины примчалась одновременно. Милицейский «рафик» с подвывающим сигналом и коричневый джип с белыми буквами TV. Из «рафика» выскочил упитанный дядька в сизо-пятнистом балахоне с капитанскими погончиками и два таких же пятнистых сержанта. Из джипа — девушка в серебристой куртке и паренек в джинсовке. На плече паренек держал большую камеру. Она явно работала — над объективом горела красная капля.

— Прекратить съемку! — тут же заорал капитан. — Всем разойтись!.. Прекратить съемку, вам сказано! Я приказываю!

— В своем ведомстве приказывай, Шурик, — беззаботно отозвался паренек, поворачивая камеру к капитану. — Тут тебе не омоновский плац и не СИЗО…

— В СИЗО ты окажешься очень скоро! — пообещал капитан Шурик. Видимо, они с оператором были давно знакомы.

— Сказать, где окажешься ты? — жизнерадостно спросил паренек. — Имей в виду, случай с Голицыным вам повторить не удастся. Кстати, не надейтесь, что вы от него отмазались…

— Взять у него камеру! — заорал Шурик. Сержанты двинулись к оператору. Однако у девушки в руках тоже оказалась камера — совсем крохотная, но, видимо, не хуже большой.

— Нападение на журналиста при исполнении им своего долга… Володя, это какая статья? — девушка, не прекращая съемки, оглянулась на джип. Из открытого окошка джипа смотрел третий объектив — маленький и блестящий. А поверх объектива — курчавый молодой мужчина. Видимо, Володя.

— Не помню, какая именно, — ответил Володя. — Юристы определят. Когда посмотрят, как доблестные блюстители порядка разбираются с работниками Тэ Вэ. И заодно с ребятишками… Ох и наворотили тут эти «молочные» прихлебаи… Леночка, сними груду побитого имущества. И охранника рядом с грудой… Капитан, я не советую вмешиваться. Сегодня в девятнадцать ноль-ноль вам в любом случае предстоит стать звездой областного телевидения. Так что старайтесь выглядеть достойно…

Капитан не отвечал. Он что-то быстро говорил по маленькой милицейской рации.

— Зоя, вы, значит, пришли, а тут такой бардак? — спросил из джипа Володя.

— Да! — со звонким вскриком сунулся вперед Юрась. — Мы ничего не знали! Мы хотели сыграть спектакль, потому что день рожденья Мелькера!..

Стоявшая рядом с Зоей Света вдруг заплакала взахлеб, Зоя быстро прижала ее к себе.

— А вы сыграйте прямо здесь! — громко сказал Володя. — То есть вон там, у фонтана! Подходящее место. А мы снимем для новостей… Смотрите, уже и зрители собираются!..

В самом деле, вокруг стояли человек двадцать. И взрослые, и ребятишки. Были это прохожие, привлеченные скандалом, или те, кто пришел специально на спектакль, трудно сказать. Но народу хватало. К тому же из-за угла показалась вереница детсадовских малышей во главе с воспитательницей Анютой…

Зоя приняла решение.

Она вскинула лицо ко второму этажу, что блестел стеклами над полуподвалом:

— Андрей! Андре-е-ей!..

Распахнулись створки. Отдутловатый дядя сонно спросил из окна:

— Что за тарарам, елки-палки? Почему трудящемуся человеку нельзя поспать после тяжелой ночи?

— Андрюша, выбрось нам свой кабель-удлинитель! Самый большой! У нас съемки для телестудии!

Андрей был добрый сосед, хотя временами и любил поддать. Не раз выручал «штурманят» инструментами и всяким имуществом. Сейчас он без слов швырнул из окна тяжелую бухту резинового провода. А один конец держал в руках.

— Андрюша, подключи там, у себя! — прокричала Зоя.

— Делов-то… — сказал Андрей.

«Штурманята» — люди привычные к слаженным действиям. Не нужно было лишних команд, бестолковых объяснений и криков. Зоя, как регулировщица на фронтовом перекрестке, показывала: это туда, это так, это там… Гвидон отволок в сквер звуковые колонки, поставил их под кустами, протянул провода. Инки, будто заранее знал, что делать, притащил с Ромкой и Славиком декорацию забора, установил у фонтана с однорогим оленем.

…Потом они торопливо переодевались среди кустов, хватая из картонных ящиков театральные костюмы. Хотя и было солнечно, однако мартовский холодок ощутимо дохнул на Инки, когда тот оказался в летней «котеночной» одежонке. (И как это храбрый Никитка целый день гуляет с голыми руками-ногами?) Впрочем, зябкость сразу пропала, сдутая ветром азарта. Было похоже на подготовку к атаке. И не было сомнений…

Изредка до Инки доносились обрывки спора, который разгорался на тротуаре перед сквером:

— Почему это нельзя? Здесь сквер, а не площадь перед мэрией!

— Будете отвечать!..

— Отведите вашу храбрую охрану подальше от детей!

— Это не охрана, а оцепление!..

— Погромщиков бы оцепляли, а не ребятишек!..

— Нет разрешения! Это демонстрация!

— Что за чушь! При чем тут демонстрация! Какое вам нужно разрешение! Дети играют…