Dagome iudex: трилогия

Поначалу Наленч хотел прекратить переговоры и повернуть назад, в Познанию, поскольку презирал македонца, который вкрался в милости Пестователя. Но, поразмыслив, он сдержал свою нехоть и даже обрадовался приглашению в Гнездо. Он опасался пронзительного разума Даго Пестователя и подумал, что с македонцем будет легче договориться по делу короны юдекса, которую хотели Лестеку предложить его братья.

И, похоже, он не ошибся. Петронас принял его достойно, в его честь дал пир, а на следующий день разговаривал чрезвычайно дружески:

— Может ли быть что-нибудь более замечательное, чем братская любовь и согласие? — спросил Петронас у Наленча. — Что в том плохого, что сводные братья желают сделать Лестека из Познании своим судьей или же юдексом?

— Так, господин. Это замечательное и доброе дело, — кивнул обрадованный Наленч. — Вот только, согласится ли на это Пестователь? Не посчитает ли он, что подобным образом будет ограничена его власть над сыновьями?

Петронас милостиво улыбнулся и заявил:

— Даго Господин и Пестователь любит то, что правильно и служит добру. Почему бы стал он осуждать предложение Лестеку короны юдекса?

И тогда Наленч решил играть в открытую. Он признался:

— Корона юдекса дается Лестеку не даром, мой господин. Авданец желает завоевать Землю Шлёнжан. Семовит же желает получить согласие на военный поход против Ватая. Ну а Палука с Лестеком желают захватить Землю любушан. Пестователь, он же человек мира, а все эти походы грозят войной.

— А разве война не является ремеслом воина? — вопросом на вопрос ответил Петронас.

— Захват Земли Шлёнжан, любушан и поход против князя Ватая может разгневать князя Сватоплука. Мы не знаем большей мощи, чем имеется у Великой Моравы.

— Даго Пестователь не обязан знать о каждом шаге своих сыновей. Это ведь Лестек, как судья собственных братьев, должен выдать им разрешение на ведение войны. Разве не случается так, что если кто-то держит на своем дворе очень злых собак, случается, что те срываются с цепи и кусают чужого человека.

— Это почему же ты сравниваешь сыновей Пестователя с злыми собаками? — отшатнулся Наленч.

— Извини, если я чем-то тебя оскорбил, но я не могу более верно выразить то, что желают сделать сыновья Пестователя. Ведь если военные их походы закончатся неудачей, они возвратятся, словно собаки с поджатыми хвостами. А если они одержат победу, разве не обрадует Пестователя известие, что его держава сделалась еще большей и могущественной? Ибо сказано ведь: пускай не знает правая рука, что делает левая.

— Но Сватоплук, господин… — начал было возражать Наленч, но Петронас перебил его:

— Сватоплук пришлет послов к Пестователю и спросит его, он ли разрешил военные походы против племен, подчинявшихся Великой Мораве. И ответит ему Пестователь: «Я ничего не знаю о каких-либо войнах. Наверное, это мои неуклюжие сыновья устраивают какие-то разборки со своими вассалами. Накажи их, если желаешь, или их накажу я».

— Не играйся, господин мой, в непонятные мне разговоры. Я не воспитывался, как ты, в Византионе. Но хочу знать правду. Можно ли Лестеку принять корону юдекса и выразить согласие на военные походы?

И ответил ему византиец Петронас:

— Эта страна уже слишком долго живет в мире. Заржавели мечи воинов и острия копий. Нельзя слишком долго держать на привязи свору злых псов. Если мои слова тебе неприятны, то, возможно, и лучше, что ты разговариваешь со мной, а не с Пестователем. Потому что я согласен с тем, чтобы кто-нибудь выпустил из руки поводки, на которых пленены псы Пестователя. Давно уже надлежит нам получить Землю Шлёнжан и княжество Ватая. И нам должна принадлежать Земля любушан. Так что пусть покроет голову Лестека корона юдекса. Только это уже не мое дело, что юдекс посчитает добрым или злым.

— Не выражаешься ты ясно, благородный господин, — осторожно заметил Наленч. — Говоришь так, будто знал все мысли Пестователя, но ведь ты всего лишь его слуга.

— Да, я его слуга, — Петронас покорно склонил голову. — Но я стал Выразителем Его Воли. Ты не сможешь увидеться с Пестователем, поскольку он того не желает. Впрочем, разве не догадываешься ты, что не услышишь от него ни «да», ни «нет»? Потому послушай моего совета: возвращайся в Познанию и вместе с Лестеком обдумай мои слова.

Сказав это, Петронас поднялся из-за стола и попрощался с Наленчем глубоким поклоном. А тому не оставалось ничего иного другого, как ехать в Познанию, а потом вместе с Лестеком и слепой наставницей раз десять всяческими способами обдумывать слова Петронаса.

— Да кто такой этот приблуда, что может говорить подобным образом? — возмущался Лестек. — Быть может, он желает рассорить меня с отцом и направить на меня его гнев?

— Это правда, — признала наставница. — Но считается только одно: желаешь ли ты, Лестек, сделаться опорой своих братьев и носить корону юдекса, а когда-нибудь, возможно, и корону полян?

— Да. Хочу, — твердо сказал Лестек.