Dagome iudex: трилогия

Авданца разбудили, когда туман сошел, и Гора Шлёнза появилась во всем своем величии грозном виде. Одилен сел на жеребца, обнажил меч и приказал своим воинам вместе с ним подниматься на вершину. Только ни один из его воинов не двинулся с места, поскольку от воинов Авданца узнали они, что гора зачарована. Но у Одилена была с собой большая группа наемных норманнов, которые ради выгоды и добычи готовы были драться со всем и каждым, даже более сильным, чем они. Но чар они боялись.

Восемь больших, наполненных золотом кошелей бросил им под ноги Одилен, крича:

— Там, наверху, одни лишь беззащитные жерцы и ворожеи. Кто пойдет со мной, может поднять кошель.

Потом приказал подать баклагу с вином и опорожнил ее до половины, чтобы прибавить себе храбрости. Такие же баклаги с вином он приказал раздать среди норманнов. Только лишь тогда, после выпитого вина, нашлось восемь норманнов, которые были готовы отправиться за Одиленом на Шлёнзу.

Авданец и все его воины видели, как Одилен направил своего коня к Святой Горе, а за ним осторожно ехало восемь норманнов с обнаженными мечами.

На удивление тихим и спокойным был тот день. Когда туман сошел, показалось осеннее солнце. В безветренном воздухе медленно кружили нитки бабьего лета, весь мир, казалось, погрузился в полнейшую тишину. Вершина горы была, как никогда до того, прекрасно видимой, сама же гора выглядела будто разноцветный ковер. Зеленели древние ели, покрытые желтизной дубы и буки; то тут, то там блестящей чернотой пробивались голые валуны.

На какое-то мгновение Авданец позавидовал отваге Одилена. Пожалел он, что поверил появившемуся у него в шатре, словно сон, ворожею. Разве не повторяли ему монахи у короля Арнульфа, что «Сон, он только видение, а ты верь в Бога на Кресте». Вот он, перепуганный, отдавал сейчас Одилену власть над всей Землей шлёнзан, хотя большую ее часть завоевал он сам. «Разве я не христианин?» — спрашивал себя Авданец. И в то же самое время вспоминал он, что ему той самой ночью ворожей говорил про Даго Пестователя. Что это как раз Даго Пестователь прислал его к Авданцу и предостерег, чтобы тот почитал древних богов. Еще тот же ворожей или жерца, что все ворожеи общаются друг с другом, а это означало, что Даго Пестователь знает про каждый шаг Авданца, про его завоевания, про его встречу у подножия Шлёнзы. Что означали эти предупреждения? Неужто Даго Господин давал Авданцу негласное разрешение на завоевание Земли шлёнзан, но приказал оставить в покое Святую Гору? И почему он так делал? Из слов ворожея следовало, как будто бы Даго Пестователь заботился об Авданце, как о своем законном сыне, учил его, что есть хорошо, а что есть плохо. Но почему чем-то плохим было, если бы он завоевал Святую Гору и сделался повелителем всех шлёнзан? От многих людей слышал Авданец, что Даго Пестователь когда-то был уже окрещен, только не пожелал он навязывать своей веры народу; свадьбу с Любушей провел на Лысой Горе, а на Вороньей Горе расспрашивал жерцов про исчезнувшую Зоэ. Вера в одного Бога была хороша для правления народом. Она делала властителя кем-то могущественным, кого Бог избрал повелевать другими. Почему Даго Господин не пользовался выгодами новой веры, а только притворялся, будто бы верит в старых богов? Неужто и к нему, точно так же, как и к Авданцу, когда был он у Арнульфа, приходили сомнения, что вместе с новой верой своей властью проникнут сюда тевтонские епископы, а за ними и тевтонские паны? Сколько же неприятностей постоянно имел князь Сватоплук от тевтонских господ, хотя неустанно распространял христианскую веру. Но сейчас именно Одилен вступит на вершину Шлёнзы, вырежет мечом жерцов и ворожеев, свалит каменные изображения и сделается повелителем всех шлёнзан. А он, Авданец, оказался трусом. И перед кем струсил: Перепугался сна, видения…

«Эх, был я дураком, что той ночью послушал странного ворожея, подумал Авданец. — Придется отдать Одилену то, что я завоевал. А тут еще завтра будет полная луна, и завтра же я обязан спокойно и в одиночку, без какого-либо оружия, вечером подняться верхом на Шлёнзу. Обманул меня ночной ворожей. Одилен опередил меня».

Стоящие внизу воины видели, что Одилен нашел тропу, ведущую наверх, и начал взбираться по ней верхом, а за ним следовали норманны. Дорога была крутая, лошадиные копыта скользили, тем не менее, они продвигались все выше и выше, делаясь не столь заметными среди толстых древесных стволов.

Внезапно они услышали крик. Это стрела вонзилась в горло Одилену, между кольчугой и шлемом. Мужчина свалился с лошади. Следующим упал с коня пробитый копьем норманн, затем третий — пробитый теперь стрелой. Остальные бросились бежать и вскоре очутились внизу.

— Где ваш вождь? — сурово спросил у них Авданец.

Только лишь когда он вытащил кошель с серебряными денарами, несколько воинов решились отправиться за Одиленом и оставшимися на тропе норманнами. В молчании принесли они их на носилках, сделанных из жердей, и положили посреди лагеря. Авданец вырвал стрелу из горла Одилена, который жил еще какое-то время, но не мог произнести ни слова.