Дай лапу, друг медведь!

Сколько весит восьмимесячный медвежонок - пуд, два, три пуда?.. Когда Андрюшка поднял его под разлапистой елкой, он подумал, что в медвежонке килограммов двадцать, не меньше. А через какой-то километр ему уже казалось, что ноша тянет больше сорока. Руки болели от плеч до кистей, фуфайка с медвежонком неумолимо разгибала их, и Андрюшке стоило огромных усилий удерживать ее у своей груди. Когда же почувствовал, что сил больше нет, что еще шаг - и драгоценная ноша упадет в снег, он опустился на первую подвернувшуюся кочку и положил медвежонка на колени.

- И до чего тяжелый!.. Руки отваливаются.

- А он... не умер? Почему он не шевелится?

- Тепло ему, вот и лежит спокойно. Иногда и шевельнется маленько, будто вздрогнет.

- Ты видел, где у него рана? - спросил Борька.

- Где-то в груди. Шерсть под грудью кровяная. Когда его на фуфайку перевернул, тогда и заметил. И правая передняя лапка тоже в крови... Только бы до деревни донести, а там сразу за ветеринаром сбегаем.

Борька развязал рюкзачок, достал лепешки и пряники, подал Андрюшке.

- Вот поедим, и я попробую его нести. Хоть немножко. Я, смотри, маленький, а сильный!

Андрюшка считал, что нести медвежонка Борьке, конечно, не по силам, но возражать не стал.

- Попробуй, - сказал он. - Немножко поднесешь, и то хорошо.

Борька, ободренный такой поддержкой, пронес медвежонка не меньше сотни метров. Потом вдруг опустился на колени и дрожащим от напряжения голосом сказал:

- Всё, больше не могу...

Андрюшка из рук в руки принял ношу, и ребята пошли дальше. А солнце уже клонилось к западу, и было ясно, что засветло в деревню не прийти.

"Носилки бы сделать, - думал Борька. - Только на носилках холодно ему будет, вон как морозит! На руках теплее..."

...В зимнюю пору колхозные механизаторы работали по субботам и воскресеньям не полный день, и Вадим Сергеевич возвратился домой, едва начало смеркаться. Он не на шутку встревожился, узнав, что Андрюшка и Борька еще не пришли из лесу.

- Они ведь не больно и заботятся, - ворчала бабка Перьиха. Дорвутся до воли, так и чуру не знают. Теперь-то уж, поди, в домашнюю сторону правят...

Не успокоившись таким предположением матери, Вадим Сергеевич решил сходить к Сизовым: может, ребята уже вернулись, но застряли у Борьки?

Но бабка была права: в эту самую пору Андрюшка и Борька действительно "правили" к дому, однако были всего на полпути к деревне. Они опять сидели на снегу, отдыхая, быть может, в десятый раз. После каждого такого отдыха ноша уже не казалась легче, а руки, наоборот, становились все слабей и непослушней.

- Придумал! - почти выкрикнул Борька. - Мы его вместе, вдвоем понесем. У тебя есть в брюках ремень?

- Есть.

- И у меня есть. Только дыры придется в фуфайке сделать. Проденем в эти дыры ремни и...

- Не так надо, - возразил Андрюшка, живо ухватившись за Борькину мысль. - Мы из ремней лямки сделаем, чтобы медвежонок за спиной, как в ватном мешке, сидел!

Перочинным ножом Андрюшка нарезал дыр по нижнему краю фуфайки и тремя большими стежками прошил ее своим ремнем, а пряжку застегнул. Второй ремень ребята пропустили в сквозное отверстие, прорезанное возле веревочки, которой был стянут ворот, и все получилось отлично. Сначала ремни оказались длинноваты, но Борька подтянул их, перестегнул пряжки на другие дырки, и фуфайка с медвежонком удобно легла поперек Андрюшкиной спины.

Перемена положения, видимо, доставила раненому медвежонку какое-то беспокойство, и он заворочался.

- Шевелится, он шевелится!.. - восторженно прошептал Борька.

- Конечно, шевелится! Теперь мы его хоть за двадцать километров унесем!..

Уже светилось огнями недалекое Овинцево, когда перед ребятами на тракторном следу неожиданно возникли из густой темноты две человеческие фигуры.

- Кажется, шагают наши пропащие!.. - раздался глуховатый добродушный голос.

Андрюшка, узнав своего отца, почувствовал во всем теле такую усталость, что едва удержался, чтобы тут же не сесть в снег. Он остановился, опершись рукой на Борькино плечо, и хрипло и радостно сказал:

- Ну, теперь-то, Бориска, мы пришли!

Рядом с Андрюшкиным отцом был Федор Трофимович.

Отец Борьки, понимая, насколько устали ребята, сам вызвался сходить за ветеринарным врачом и сразу отправился на центральную усадьбу колхоза.

- Ты уж, Федя, поторопись! - крикнул ему уже с крыльца своего дома Вадим Сергеевич. - Если Виталия Максимовича нету, к Нюшке-фельдшерице сбегай!

- Все сделаю! - отозвался из темноты Сизов-старший.

Когда Вадим Сергеевич со своей странной ношей на руках вошел в избу, Перьиха чуть не упала в обморок. Но, увидев, что следом за сыном через порог шагнул Андрюшка, а за ним и Борька, тотчас успокоилась и громко спросила:

- Чего такое принес-то? С ремнями!..

- Ты потише, - предупредил ее Вадим Сергеевич. - Медвежонок раненый.

- Еще не легче!.. - Старуха так и села на лавку.