Дай мне второй шанс (СИ)

— Да, что вы все от меня хотите? Что вам всем надо? Ты, — тыкаю в грудь Васи, — езжай домой. Я не готова сегодня ни с кем разговаривать, а ты, — это уже в сторону бывшего шефа, — надеюсь это была последняя встреча и мы больше никогда не увидимся. Это будет второй раз, когда после твоего появления мне придется собирать свою жизнь по кускам. Больше не хочу.

Захожу в квартиру и захлопываю дверь, оставляя мужчин за ней. Все. Точка.

Прислоняюсь спиной к двери и прикрываю глаза.

Вот теперь можно пореветь, уповать на судьбу, напиться и орать какие все мужики сволочи.

— Юля, Юля. — выскакивают из комнаты племянники. — Смотри, красиво? — в коридор у меня проникает мало света, поэтому приходится приглядеться, чтобы понять, что показывают Мишка с Машей.

Лица моих племянников раскрашены хлеще, чем их любимый мандалы. И черт побери МАРКЕРАМИ!

Вот она правда жизни. Нет времени сидеть и жалеть себя. Есть обязанности и хлопоты, которые всегда были и всегда будут, какие бы передряги не происходили в жизни и чтобы не творилось в душе.

А самое главное, что делать ты все будешь сам. Свои проблемы будешь решать сам, этого никто не сделает за тебя. Кто-то появляется, но с бедами ты остаешься один на один, а если и поможет, то свою жизнь тебе все равно выстраивать самой. И это правильно, у каждого своя жизнь. Так может ну оно все — стоит ли тогда рвать сердце на части?

Истерически хохочу и у меня остается только один вопрос…

— А Алиска тоже такая красивая?

Глава 42

Оттерла лица племянников от маркера, сходила с ними погулять, отмыла их от грязи, приготовила ужин, отмыла всех троих от гуаши, которой они рисовали, пока я готовила, оттерла стол и пол в комнате от этой же краски, а потом и ванную, отправила Мишку и Машу читать сказки Алиске, а сама без сил упала на диван.

— Я готова поставить тебе памятник, — устало говорю в трубку сестре, вытягивая ноги.

Еще надо позвонить Васе и извиниться. Чего спрашивается на него сорвалась? Да и вообще за что? Чувствую себя сейчас эгоисткой неблагодарной.

— Что они опять натворили? — вздыхает сестра. — Они обещали вести себя прилично.

— Ну…, - тяну неуверенно, — если так разобраться, то ничего неприличного они не делали. Да ладно, — отмахиваюсь, — не обращай внимания. Просто следить за тремя детьми совсем не просто, не представляю, как ты справляешься.

— Если б не Петя, то я бы сошла с ума, — признается Леська и я по голосу слышу, что она сейчас улыбается.

— Да, да. Я вкурсе, что он у тебя потрясающий, — сестра не устает мне об этом говорить.

У нее интересная логика, мне все уши прожужжала, какой офигенный, но его самого она хвалит крайне редко и каждый раз будто дразнит этим. Говорит, что много хвалить нельзя. У них будто снова медовый месяц. После стольких то лет и стольких проблем… разве такое бывает? Завидую белой завистью.

— У тебя тоже будет тот, кем будешь восхищаться, от взгляда на которого сердце будет пускаться вскачь и я с удовольствием буду слушать, как ты его нахваливаешь, — задорно говорит Леська, на что я моу лишь горько хмыкнуть.

Был уже такой, кем я восхищалась, который поразил меня — собранный, сильный, за которым, как за каменной стеной, рядом с которым можно было наконец расслабиться, не быть постоянно сильной, а просто быть собой. У меня был человек, который показал, что я не одна — ненавязчиво, но настойчиво, который сделал из “я” — “мы”. А итог? Где “мы” сейчас?

— Или такой уже есть? — спокойнее спрашивает сестра. — Слушай, я хотела оставить этот вопрос до беседы не по телефону, но… Вотонвернулся и что ты чувствуешь?

— Без понятия, — отвечаю честно, — у меня нет времени копаться в себе.

Но в груди тяжело, будто положили гирей придавили. Не вдохнуть, не выдохнуть.

— Юль, я уже говорила, но повторюсь, мне не нравится, что ты все три года давишь в себе любые эмоции. Переживать это нормально, злиться, плакать, тоже нормально. Ты должна была пережить, то что произошло.

— Я и пережила.

— Нет. — отрезает жестко Леська. — Пережить — это приехать к родной сестренке, набухаться с ней, по пьяной лавочке забуриться в клуб и оттанцевать себе все ноги, а потом убегать от пристающих к тебе придурков, вернуться уставшей домой, а потом проплакать до утра и уже утром, болея с похмелья и содрагаясь от воспоминаний ночного кутежа, сказать “а пошло оно все”. Практически жить на работе и закидываться снотворным, чтобы спастись от бессонницы это не пережить, это полная хрень.

— Как только вернетесь, сразу сделаем все, как ты и сказала, — обещаю наигранно торжественно и не сдерживаю улыбку. Леська, это Леська.

— Это надо было делать три года назад. Сейчас, когда он приехал, тебе надо пойти к нему и расставить все по местам. Задать, наконец, мучающие вопросы, высказать в лицо, какой он сволочь и гад, и отпустить.